Теория радио. 1927-1932

Издательство выражает признательность Павлу Владьевичу Хорошилову за подбор фотоматериалов к настоящему изданию

Я вспоминаю, как впервые услышал о радио. Это были иронические газетные заметки о настоящем радиоурагане, грозящем опустошить Америку. Тем не менее создавалось впечатление, что речь идет не только о модном, но действительно современном деле.

Это впечатление затем рассеялось очень скоро, когда мы услышали радио и у себя. Сперва, разумеется, удивлялись, как доходят эти звуковые передачи, но потом это удивление сменилось другим удивлением: что за передачи приходят из воздушных сфер. То был колоссальный триумф техники: венский вальс и кулинарные рецепты отныне наконец доступны всему миру. Приходят, так сказать, из небытия.

Эпохальное дело, но для чего оно? Я вспоминаю старую историю, в которой китайцу демонстрируют превосходство западной культуры. Он спрашивает: «Что у вас есть?» Ему отвечают: «Железные дороги, автомашины, телефон». «Мне очень жаль,

но я должен вам сказать, – вежливо говорит китаец, – мы все это уже забыли». Что касается радио, у меня возникло ужасное подозрение, что это невообразимо старое устройство, которое в свое время было забыто из-за потопа.

У нас есть давняя привычка вникать в суть всех вещей, будь то даже пустейший уличный смех, если нет ничего другого. У нас есть огромная масса вещей, в суть которых мы можем вникать. И у нас есть очень мало людей, готовых при необходимости отказаться от этого. Дело в том, что мы время от времени позволяем возможностям водить нас за нос. Эти города, которые теперь растут вокруг нас, бесспорно, явились неожиданностью для совершенно обессиленной, истощенной деяниями и злодеяниями буржуазии. До тех пор пока эта буржуазия будет иметь их в своих руках, они всегда будут непригодны для жилья. Буржуазия оценивает их лишь с точки зрения шансов, которые они предоставляют. Отсюда чудовищная переоценка всех вещей и устройств, в которых заключены «возможности». Никто не заботится о результатах. Просто люди держатся за возможности. Результаты, порождаемые радио, постыдны, его возможности «неограниченны». Стало быть, радио – «хорошее дело». Оно очень плохое дело.

Если бы я считал, что эта буржуазия проживет еще сто лет, я был бы убежден, что она еще сотни лет будет нести чепуху о неслыханных «возможностях», заключенных, например, в радио. Люди, ценящие радио, ценят его потому, что видят в нем дело, для которого может быть «что-то» изобретено. Они были бы правы в тот момент, когда было бы изобретено это «что-то», ради чего следовало бы изобрести радио, не будь оно уже изобретено. В этих городах любой вид художественной продукции начинается с того, что к художнику приходит человек и говорит, что у него есть зал. После чего художник прерывает свою работу, за которую он взялся для другого человека, сказавшего, что у него есть мегафон. Ведь занятие художника в этом и состоит, чтобы найти что-то, чем потом можно было бы оправдать необдуманное создание зала и мегафона. Это трудное занятие и нездоровая продукция.

Я очень хотел бы, чтобы буржуазия в дополнение к своему изобретению радио изобрела что-то еще: устройство, которое позволило бы фиксировать передаваемое по радио на все времена. Последующие поколения с удивлением увидели бы, как каста людей, получившая возможность сказать всему земному шару то, что она имеет сказать, одновременно дала возможность всему миру увидеть, что ей нечего сказать.

Плохо человеку, которому есть что сказать, но у которого нет слушателей. Еще хуже слушателям, когда нет человека, который мог бы им что-то сказать.

По моему мнению, Вы должны попытаться сделать из радио действительно демократическое предприятие. В этом отношении Вы, например, уже многого бы достигли, если, вместо того чтобы все время самому что-то производить для чудесных аппаратов распространения, имеющихся в Вашем распоряжении, Вы использовали бы актуальные события, просто перечисляя их, а в особых случаях – умело и экономно препарируя. Вполне понятно, что люди, вдруг получившие в руки такие аппараты, хотят сразу же что-то устроить, дабы получить материал и найти какой-нибудь новый художественный промысел, который снабдил бы их искусственным материалом. Я уже в кино всегда со скрытым беспокойством видел, как египетские пирамиды и индийские дворцы раджей бегут в Нойбабельсберг, [2] чтобы сфотографироваться аппаратом, который с легкостью можно засунуть в рюкзак. Таким образом, я думаю, Вы должны поднести свои аппараты ближе к действительным событиям и не ограничиваться лишь репродукциями или рефератами. Вы должны добраться до важных заседаний рейхстага и прежде всего до больших процессов. Так как это, бесспорно, означало бы большой прогресс, наверняка найдется ряд законов, которые попытаются помешать этому. Вы должны обратиться к общественности, чтобы устранить эти законы. Нельзя недооценивать боязни депутатов быть услышанными во всем государстве, поскольку она вполне оправдана, но они должны ее преодолеть, как и боязнь, которую, я думаю, обнаружат различные суды, когда им придется выносить свои приговоры перед всем народом. Кроме того, Вы можете вместо мертвых рефератов устраивать перед микрофоном действительные интервью, при которых интервьюируемые имеют меньше возможностей, чем в газетных материалах, для тщательного продумывания лжи. Очень важны были бы диспуты между крупными специалистами. Вы можете в любых больших или малых помещениях устраивать доклады с дискуссиями. Но все эти мероприятия Вы должны предварительным оповещением отчетливо выделить из серого однообразия повседневного меню домашней музыки и языковых курсов.

Что касается продукции для радио, то, как сказано, она должна быть лишь на втором месте, но зато значительно усилена. Редко можно услышать о работах действительно крупных композиторов для Вашего учреждения. Не имеет смысла передавать при случае концерты из их произведений и привлекать их для подмалевки радиопостановок; их работы должны быть представлены во всем их принципиальном значении, и они должны создавать произведения специально для радио. Что касается радиопостановок, то здесь Альфредом Брауном предприняты в самом деле интересные попытки. Надо испробовать акустический роман, который пытается создать Арнольт Броннен, и эти попытки должны быть многими продолжены. Для этого и впредь надо привлекать только наилучших. На Франкфуртер аллее, 244 (Берлин) живет выдающийся эпик Альфред Дёблин. Но я заранее могу вам сказать, что все эти попытки потерпят крах из-за совершенно смехотворных и убогих гонораров, которыми располагает радио для таких культурных целей. В противоположность к очень приличной оплате актеров и других исполнителей, литературные гонорары так низки, что долго такие работы специально для радио не смогут создаваться. Со временем Вы ведь должны также суметь создать своего рода репертуар, то есть должны ставить пьесы с определенными интервалами, скажем, ежегодно.

Вы должны создать студию. Без экспериментов попросту невозможно полностью использовать Ваши аппараты или то, что для них будет сделано.

В особенности для двух последних пунктов моих предложений крайне необходимо, чтобы Вы публично давали отчет о фантастических суммах, которые поглощает радио, и объяснили, как были употреблены эти общественные деньги до последнего пфеннига.

25 декабря 1927

Вопрос о том, как можно использовать искусство для радио, и вопрос, о том, как можно использовать радио для искусства, два очень разных вопроса, в какой-то момент надо подчинить действительно гораздо более важному вопросу о том, как вообще можно использовать искусство и радио.

Если мы правы или получим право, на этот вопрос надо ответить следующим образом: искусство и радио следует подчинить педагогическим целям.

Возможности такого прямого педагогического использования искусства сегодня как будто не существует, ибо государство не заинтересовано в том, чтобы воспитывать свою молодежь в духе коллективизма.

Искусство должно спешить туда, где скрыт какой-нибудь порок.

Если зрение исключено, это не значит, что ничего не видят, наоборот – видят так хорошо, что видят бесконечно много, «сколь угодно» много.

Эти воздействия должны, разумеется, оставаться в акустической плоскости […].

Наш общественный порядок, являющийся анархистским, если представить себе анархию его порядков, то есть механический и бессвязный беспорядок самих по себе уже значительно упорядоченных комплексов общественной жизни, – наш в этом смысле анархический общественный порядок допускает, чтобы делались и совершенствовались изобретения, которые должны еще завоевать себе рынок, доказать свое право на существование, короче говоря – изобретения, которые не были заказаны. Так, в определенный период техника смогла достичь такого развития, чтобы изобрести радиовещание, в то время как общество еще не готово было принять его. Не общественность ждала радиовещания, а радиовещание ждало общественности. Охарактеризуем еще точнее положение радиовещания: не сырье ждало вследствие общественной потребности методов обработки, а методы обработки со страхом искали сырья. Люди внезапно получили возможность все сказать всем, но, подумав, обнаружили, что сказать нечего. А кто были «все»? Поначалу нашли выход в том, чтобы не раздумывать. Огляделись вокруг, не сказал ли где-то кто-то что-то кому-то, и попытались, конкурируя, втиснуться туда и что-то кому-то сказать. Таким было радиовещание в его первой фазе в качестве замены. Замены театра, оперы, концерта, доклада, развлекательной музыки, отдела местной хроники в газете и так далее.