Теория журналистики в России
Шрифт:
В итоге неразработанность теоретических и методологических основ проведения исследования в сфере истории журналистики приводит, с одной стороны, к тому, что многие труды страдают описательностью, тяготеют к публицистической форме изложения, с другой стороны, к тому, что уже много лет продолжаются дискуссии, в рамках которых дебатируется приоритет исторических или литературоведческих подходов, выдвигаются предложения новых путей, например, изучения истории журналистики как совокупности дискурсов. Конечно, нельзя не признать, что предмет истории журналистики весьма многоаспектен. Что можно отнести к числу основных аспектов, изучаемых историей журналистики?
1) История идей: процесс становления социально-политических и философских доктрин, находивший свое отражение в творчестве русских публицистов.
2) История взаимоотношений журналистики и государства.
3) Эволюция организационно-экономических моделей прессы.
4) Становление журналистики как профессиональной индустрии (прежде всего кадровая и технологическая стороны этого процесса).
5) Жанровая и стилистическая специфика творчества определенного журналиста или эпохи в целом.
Большинство перечисленных тем относится, прежде всего, к социальной, экономической и политической истории страны, а не к развитию литературного творчества. Поэтому за исключением тех редких случаев, когда в центре внимания исследователя оказываются история становления журналистского жанра или стилистические особенности авторской манеры публицистов прошлого, филологические теории и подходы, применяемые без опоры на возможности исторической науки, оказываются нерелевантными. Современный историк журналистики зачастую находится в положении человека, вынужденного забивать гвозди отверткой: предлагаемый заявленной отраслью наук теоретический и методологический инструментарий не соответствует ни материалу, ни задачам планируемого исследования. Если же автор решается апеллировать преимущественно к исторической методологии, его научная работа вызывает естественные нарекания с точки зрения того, что она представляется к защите или к публикации в рамках направления филологии и не соответствует профилю. Как правило, в таких случаях единственным выходом является обоснование филологической направленности работы за счет специфики эмпирического материала – текстов публицистики, что, конечно, является определенной натяжкой.
В этой связи представляется важным обозначить существенную черту переживаемого историей русской журналистики в настоящий момент процесса поиска и конструирования теоретических моделей – ее генетическую и институциональную интегрированность в филологическую отрасль и одновременно естественное смысловое тяготение к исторической науке. При этом необходимо подчеркнуть, что данное суждение вовсе не имеет целью противопоставление истории и филологии, контрпродуктивное само по себе и особенно нелепое в контексте актуальных в современной науке тенденций междисциплинарного теоретико-методологического синтеза. Дело вовсе не в намерении исторгнуть историю журналистики из материнского лона филологии, из которого, заметим, вышла некогда и сама история, во времена Геродота бывшая лишь специфической формой литературного повествования. Речь идет о необходимости реабилитации исторической теории и методологии в историко-журналистских работах и о предоставлении исследователю свободы выбора релевантных его задачам теоретических и методологических оснований научного труда без риска быть подвергнутым обструкции за нефилологический характер его произведений.
Очевидна необходимость разработки современных интегративных теоретических и вытекающих из них методологических подходов исследовательской работы в сфере истории журналистики, которые учитывали бы специфику этой отрасли знаний, находящейся на стыке истории, литературоведения, политологии, социологии, коммуникативистики. Причем, учитывая обозначенную выше специфику предмета истории журналистики, логично предположить, что именно историческая теория может лежать в основе этих интегративных подходов. Каково в настоящий момент состояние теоретической составляющей исторической науки, и какими, исходя из этого, могут быть пути формирования современных теоретических концепций истории русской журналистики?
1.2.2. Потребность истории в теории
Наличие внутренне непротиворечивой теоретической концепции позволяет историку сформулировать представление об объективных закономерностях хода истории (или об их отсутствии). Эти закономерности в свою очередь становятся основанием для выявления критериев сравнительного анализа исторических явлений и логической базой для прогнозирования их развития. Кроме того, теоретические установки становятся основой для осмысления и оценки изучаемых процессов и явлений, формирует у исследователя хотя бы предельно общие установки для определения «что такое хорошо, и что такое плохо». Иначе говоря, при отсутствии у исследователя опоры на ту или иную теоретическую модель истории его научные штудии неизбежно обратятся в номинативно-описательное изложение более или менее значительного фрагмента эмпирического материала, без его комплексной интерпретации.
Кризис «деконцептуализации» проявляется во все более широко распространяющемся описательном характере научных работ по истории журналистики, зачастую сводящихся к схеме «существовала такая газета, она издавалась в такие-то годы там-то и тем-то при определенном числе подписчиков и была закрыта по таким-то обстоятельствам». То есть дается верифицированное, объективное, формально новое, но в целом мало ценное знание. В такой ситуации переход ученого на новый уровень исследовательской деятельности осуществляется не за счет более глубокого и зрелого теоретического осмысления явлений истории, а за счет масштабирования изучаемого объекта [70] , что мы, как правило, наблюдаем сегодня, когда переход от кандидатской диссертации к докторской зачастую осуществляется за счет укрупнения фрагмента рассматриваемого эмпирического материала [71] . Причиной тому является отсутствие актуальных теорий и даже теоретических моделей, исследователям просто не на что опереться в формировании оценок и критериев сравнения, необходимых для полноценной концептуализации.
70
Розов Н. С. Философия и теория истории. Пролегомены. М., 2002. URL: http://www.nsu.ru/filf/rozov/publ/fti/fti1.htm.
71
Фещенко Л. Г. Указ. соч.
С одной стороны, это делает очевидной острую потребность в формировании более или менее ясных историко-журналистских теоретических концепций, с другой – печальный опыт советского времени, когда господство безальтернативной политически обусловленной теории вносило очевидную дисгармонию в развитие научно-исследовательского процесса, заставляет с опасением относиться к перспективам их возникновения. Поэтому важно подчеркнуть, что никакой комплекс теоретических представлений не может претендовать на абсолютную истинность. Необходимо сохранять плюралистическую картину историко-теоретических моделей, избегая того идеологического догматизма, страх перед которым заставляет противников теоретической истории отрицать саму возможность существования теоретических конструкций в гуманитарном знании вообще и в истории в частности [72] . Оставаясь умопостроением до определенной степени условным, ни одна теория не даст исчерпывающего и безальтернативного истолкования всему многообразию явлений исторического процесса; однако без апелляции к той или иной теоретической конструкции какие-либо, даже весьма условные комплексные интерпретации исторических явлений окажутся вовсе невозможными: исследователь будет или бесцельно «пополнять уже существующие громады фактологии» [73] , или спекулятивно рассуждать о не формализуемом на рациональном уровне «духе истории».
72
Розов Н. С. Указ. соч.
73
Там же.
В самом обобщенном виде любая историческая теория конструктивно базируется на двух «китах»:
1) представление о характере динамики исторического процесса;
2) определение движущих сил исторического процесса.
При этом важно отметить, что в процессе формирования теоретической концепции именно эти «киты», эти основополагающие вопросы неизбежно решаются априорно. Они являются сами себе основанием, ибо, принимаясь как начальные точки построения системы, кроме волюнтарного решения автора идеи не могут иметь себе оснований ни внутри, ни вне ее. Их отдаленными источниками будут являться онтологические, антропологические, гносеологические представления автора теории и исследователей, ее разделяющих. Однако эта взаимосвязь не будет носить логически обязательного характера, сохранится достаточно широкая вариативность, так что носители общих представлений о смысле бытия, природе человека и познаваемости мира могут в своих размышлениях об истории породить существенно отличающиеся друг от друга теоретические модели.
На следующем этапе формирования исторической теории разрабатываются те ее аспекты, которые не могут устанавливаться априорно во избежание внутренних противоречий в концепции, они непреложно обусловлены конкретными решениями вопросов о характере динамики и движущих силах истории. К их числу относится периодизация истории. Ограниченность познавательных возможностей человека не позволяет осмыслять весь глобальный исторический процесс в целом, не прибегая на предварительной стадии к его логической фрагментации для удобства рассмотрения отдельных элементов. От того, насколько логичным и обоснованным будет процесс дробления элементов на этапе анализа, будет зависеть то, насколько гармоничным и непротиворечивым будет их объединение на этапе синтеза. Результатом опоры на непродуманную периодизацию могут стать искаженные глобальные выводы.