Теперь ему принадлежу. Беременна от монстра
Шрифт:
Зазвонил телефон и Андрей ответил:
— Да.
Он повернулся к окну, и я невольно залюбовалась им. Капли стекли на шею и грудь, покрывшуюся гусиной кожей. Шрамы как-то стали резче — может, от холода? Капли воды застряли в бороде. Она делала его другим — совсем непривычным. Скрыла недостатки парализованного лица.
— Нет, ничего не слышал, — Андрей порыскал по карманам и прикурил. — Извини, Сергей, я за городом, с девчонкой зависаю, а что? Я предупреждал, что отдохну пару недель. Ну, хочешь, приеду. В чем дело-то?
Андрей выслушал Сергея, глубоко затягиваясь.
—
Пауза.
— Так, я светиться не буду. Скажи Демьяну, что посижу тихо. Я по его машинам работал. Не хочу, чтобы это всплыло.
Он отключил телефон, искоса взглянул на меня.
— Все хорошо, не бойся. Власова нашли. Пару дней выждем.
Закипел чайник, я кивнула и занялась завтраком.
Это не мое дело.
Андрею виднее, что делать. Я сделала бутерброды, кофе. За завтраком Андрей читал новости. Я тоже заглянула: просто заметки о смерти известного бизнесмена с темным прошлым, без деталей. Слишком рано. Первые значимые версии и результаты появились через несколько дней. По предварительной версии, с ним расправился один из его телохранителей, мотив пока неизвестен, у дела был свидетель…
Я вопросительно взглянула на Андрея.
— Это твоя сиделка, — пояснил он.
Я начала читать дальше: оказывается, она попала в больницу с обширным инфарктом, единственный свидетель преступления… Я отложила телефон. Все это вызывало боль и грусть. Исподтишка следила за Андреем, а он вел себя, как обычно.
Я пока не могла сказать, как все это на меня повлияло, но как-то — это точно. Дней пять мы жили в домике, наслаждались природой… Я начала успокаиваться, такая благодать была вокруг.
На пятый день заглянул сосед, встревоженный, что в доме поселились.
Андрей вышел к калитке, держа пистолет за спиной. Я стояла в дверях, меня не было видно. Слушала, как он объясняет, что снял домик на месяц, сам из Москвы, служил… Жутковатый, с бородой, по нему видно — нелюдимый, опасный человек. Плечи, спина непроизвольно напряглись и я испугалась, что если объяснения не достигнут цели и Андрей не успокоит любопытного соседа, то просто пришьет его.
С улыбкой я вышла к ним, положила ладонь ему на спину, останавливая от глупостей.
— Мы с мужем отдыхаем, рада познакомиться. Слышала, в этом году много лисичек, это правда? Никогда не видела лисичек.
Сосед смерил меня взглядом, заметил живот и успокоился.
— Нет лисичек совсем, — я выслушала про неурожай грибов, делая вид, что мне интересно.
Сосед отстал и мы вернулись в дом.
— Зачем вышла? — серьезно спросил Андрей.
— Прости… Подумала, увидит женщину, меньше цепляться будет, — я грустно взглянула на него. — Не захотела проблем.
— А если он тебя запомнит? — неулыбчивый, мрачный, он отчитывал меня за глупость, но настоящая глупость, если бы он с соседом расправился.
— У нас же и была такая легенда, — миролюбиво напомнила я. — Военный в отставке с беременной женой. Зачем меня запоминать, баба и баба. А к тебе он бы присматривался, еще бы участковому сказал.
— Ладно, ты права, — выглядел он все равно недовольным. — Придется менять место. Съездим в
Несмотря на недостатки деревенского старого дома, было жаль уезжать. Здесь были ценнее вещи, чем хороший ремонт. Спокойствие. Ночью так тихо и темно, словно во всем мире никого, кроме нас, не осталось. И я бы не расстроилась, если бы так и случилось. С ним было хорошо спать. И утра, по-осеннему холодные и долгие, наполненны сельской идиллией.
Пожалуй, за всю беременность — самое спокойное время. Его я уже не боялась, страшнее было без него.
Собирать было особенно нечего, но я сложила в пакет пожитки. Кочевая жизнь с Андреем приучила не оставлять следов.
Уже почти без сожалений я села в машину. Андрей изучил маршрут и вырулил на проселочную дорогу. Мы почти не говорили. Я смотрела на золотой лес, и в голову упрямо лезли воспоминания из детства: как с мамой я собирала листья и мы хранили их в большой книге, вместе делали поделки из шишек и желудей… Я закрыла глаза, пытаясь успокоиться. Представила — через несколько лет я буду то же самое делать со своим сыном или дочерью… Андрея с нами уже не будет. Но все равно я буду делать поделки, вырезать снежинки, собирать красивые листья, и только иногда в разгар осени буду чувствовать грызущую нечеловеческую тоску, как сейчас. И скрывать ее.
В городе Андрей остановился напротив магазина для беременных.
— Жди в машине.
Через витрину я видела, как ему показали платья на вешалках. Точного размера он не знал, но уверенно выбрал пару. Я ощутила укол беспокойства — бородатого мужчину в ветровке, который набирает одежды на беременных в магазине обязательно запомнят. Пакеты Андрей бросил на заднее сиденье.
— Дай ногу, — попросил он.
— Ты шутишь? — спросила я, но сбросила тапок и вытянула ногу, он тут же подхватил под лодыжку и рассмотрел стопу.
— Тридцать шесть-тридцать семь?
— Тридцать семь.
— Понял, — он выбрался из машины. — Скоро вернусь.
Андрей направился в соседний переулок. Он прав, мне нужны одежда и обувь, в деревне я ходила в том, что было: халат и тапочки. Андрей вернулся через полчаса с покупками не только для меня, но и для себя.
Какое-то время мы кружили по пригороду. Я поняла, что он проверяет слежку. Пробирались через незнакомый микрорайон, пока не оказались на отшибе. За автосервисом на пустыре начинались гаражи. Около одного мы припарковались. Андрей отпер замок, развел створки, и я поняла без слов: меняем авто.
Внутри оказалась черная «ауди».
Андрей вернулся в машину.
— Одевайся, и поедем к врачу, — он распаковал одежду и аккуратно срезал бирки своим выкидным ножом.
Я переоделась в машине: теплее. Было жутко неудобно — особенно надевать колготки. Восьмой месяц беременности. Одевалась я долго, делая передышки и чувствуя себя неповоротливой.
У Андрея оказался отличный глазомер — платья сели по размеру. Осенние сапоги на низком каблуке тоже подошли. Судя по супер-удобной колодке и качеству коже, обошлись недешево. Я вышла из машины и расправила подол платья.