Теперь с тобою вместе я
Шрифт:
Новый Год отмечали в узком семейном кругу.
В десять часов сели за стол, выпили по рюмочке за уходящий год под салат оливье и холодец, а в одиннадцать с бокалами шампанского и с кремлёвскими курантами встретили наступление Нового Года по московскому и минскому времени.
После этого Люба с Лёвой ушли спать, завтра с утра им надо было выходить на работу, праздника Новый Год, такого, как был и есть в бывшем Союзе здесь не существовало.
Вера сидела с ногами в кресле, натянув на себя пуховое одеяло, и смотрела
Ей было так тоскливо, что невольные слёзы текли и текли по щекам, вспоминались всегда весёлые застолья у них дома в Белоруссии, когда приходили в гости ближайшие соседи и друзья родителей.
В двенадцать раздался телефонный звонок — это был подвыпивший папа, который хотел поздравить дочерей с Новым Годом.
Отец сразу же обратил своё внимание на тусклый голос любимой Верунечки, но та без раздумий, чтобы не огорчать родителя, заверила, что просто не может громко разговаривать, потому что остальные уже улеглись спать.
Вера, с трудом напустив на себя повеселевший вид, убеждала любимого папочку, что у неё всё нормально, ещё немного и она начнёт жить устроенной и благополучной жизнью.
Выпивший папа, как поняла по его голосу девушка, не очень поверил, а повздыхал и посетовал, что никак пока не может приехать к своим девочкам, чтобы оказать им всевозможную материальную и моральную помощь.
Положив трубку, Вера отчаянно мысленно посокрушалась — папочка, папочка, ничего ты не знаешь, ничего ты не понимаешь из происходящего здесь в Израиле, с твоей инженерной профессией тебе в твои годы прямая дорога рабочим на завод или того хуже, идти поднимать стройки или мести улицы.
К концу января по подсказке учителя ульпана она, как оля хадаша (новая репатриантка), бесплатно прошла психометрию на русском языке и набрала подходящие баллы, 690 единиц, этого вполне хватало для поступления в очень продвинутые университеты на популярные и престижные факультеты, исключая только медицинский, юридический и психологию.
В феврале Вера успешно завершила ульпан алеф, то есть первую ступень и не мешкая начала обучаться ивриту в ульпане бэт.
Она сразу почувствовала, что это уже был совсем другой уровень и рядом с ней занимались совсем другие ученики.
Вместе с Верой поднимали свои познания в иврите в основном люди с высшим образованием, желающие подтвердить дипломы и добиться получения работы в Израиле по специальности.
Одна молоденькая учительница, во время перерыва за чашечкой кофе, посоветовала Вере вливаться в ивритскую среду, а не прозябать вечерами у телевизора с русскими программами:
— Голубушка, пойми меня правильно, язык, изучаемый только в классе и по учебникам, как мертворождённое дитя, в нём нет дыхания.
Общаясь с людьми на улице, работе, с приятелями, а особенно, если заведёшь себе дружка, ты впитываешь все нюансы не только чужого языка, но
— Но, как я могу влиться в эту среду, о которой вы мне говорите, если весь мой иврит ограничен общением с моей хозяйкой, где я делаю никаён (уборку).
— Кинь ты этот проклятый никаён, а лучше попробуй устроиться в вечерние часы в кафе официанткой.
Девушка ты весьма симпатичная, расторопная, а большого языка на этой работе не надо. Поверь, там ты не переработаешься, а за счёт чаевых можешь заработать гораздо больше, чем на этом выматывающем силы и душу никаёне.
Что ты думаешь, мне легко, я тоже пашу на виллах, а вечером ещё мою посуду в одной забегаловке.
— А, почему Вы, не идёте в официантки?
— Глупышка, посмотри на себя, а теперь на меня — я маленькая ростом, толстушка, как говорится, ни кожи, ни рожи, кто меня такую красавицу возьмёт обслуживать капризного израильтянина, а тем более, мужского пола?
— Но мне… не знаю даже, как это сказать…
Короче, мне противно, когда ко мне пристают эти обезьяны, а на работе официанткой это может быть сплошь и рядом.
— Девочка моя, никто тебя насиловать в зале кафе не будет, даже не рассчитывай.
Но это я шучу, найди девонька для себя определённую линию поведения, научись сохранять дистанцию и при этом, улыбаться, отшучиваться и даже подыгрывать этим приставалам, от слов ведь не беременеют.
Убеждения доброжелательницы подвергали стойкость девушки испытаниям и подталкивали к размышлениям, а от них Веру бросало то в жар, то в холод, но однажды в марте, в дни праздника Пурим, гуляя по набережной Ашдода, она всё же осмелилась и, зайдя в приглянувшееся кафе, предложила свои услуги в качестве официантки.
И, на этот раз ей повезло, хозяином кафе оказался выходец из Грузии, при виде которого у Веры стало кисло во рту, и она тут же захотела покинуть кухню, куда её привела она из работниц, к которой она обратилась на счёт работы.
Средних лет мужчина солидной комплекции, с чёрной густой шевелюрой и седыми висками смерил Веру взглядом с ног до головы и поцокал языком:
— Давно в стране, знаешь иврит, работала когда-нибудь официанткой?
Он буквально выстрелил вопросами на хорошем русском языке с совершенно небольшим акцентом.
Вера потупила глаза.
— Скоро полгода, учусь в ульпане бэт, официанткой никогда не работала.
— Ну, и хорошо, приходи к шести вечера сюда в кафе, будь одета в джинсы, кроссовки или туфли без каблуков и в светлую футболку или кофточку с длинным рукавом, но без рисунка.
Три дня работаешь бесплатно, все чаевые будешь сдавать в кассу.
Это твой испытательный срок, если согласна, то приходи.
И он сразу потерял к Вере всякий интерес, отвернулся к рядом стоящей женщине, заговорив с ней на грузинском языке.