Теперь всё можно рассказать. По приказу Коминтерна
Шрифт:
Помню, именно тогда я заснул под «Тёмного рыцаря».
Ещё сохранялся некий интерес к документальным лентам, но и он постепенно угасал.
Кино я стал смотреть очень-очень редко, а потом, в 2015-ом, и вовсе с этим завязал. Собственно, в том же самом пятнадцатом году я посмотрел только два фильма: «Бакенбарды» Юрия Мамина и его же «Не думай про белых обезьян». После этого ничего уже не смотрел.
Кстати, оба фильма мне очень понравились. Люблю фантасмагорические комедии. Жаль, что снимают
Однако нам надо заканчивать. То глава уже и так разрослась слишком сильно.
Короче, над книгами я засиживался допоздна.
Мать, понятное дело, вечно старалась загнать меня в кровать пораньше. Ну, хотя бы часа в два ночи.
Поэтому очень часто мне приходилось читать с планшета под одеялом, когда вокруг была непроглядная темень. О том, как всё это выглядело, я уже писал ранее. Повторяться не буду.
От этой вынужденной романтики у меня стремительно портилось зрение.
И ещё кое-что.
Я очень уставал. Мне страшно хотелось спать. Поэтому я частенько взбадривался с помощью того самого глючного кофе. Получалось весело. Особенно когда я в эдаком веселеньком состоянии садился что-нибудь писать.
Вот это была настоящая психоделическая литература!
Вот это я понимаю!
Впрочем, о написанных, что называется, под орехом работах мы ещё поговорим в следующих главах.
Тут же я скажу, что спать ложился обычно никак не раньше трёх часов ночи, а нередко засиживался и до утра.
Потом я, понятное дело, вставал, и мой день начинался заново.
В таком режиме, собственно, прошли все те два с небольшим года, что я проучился в 737-й школе.
Глава шестая. Распутное детство.
Вы, возможно, зададитесь логичным вопросом: а что думали родители по поводу всего этого?
Не знаю, честно говоря. По-моему они об этом и вовсе не думали. Так оно, вероятно, и было. Всё-таки ни мама, ни тем более отец ничего, ну просто абсолютно ничего не знали о том, что там творится в школе.
Нет, они знали, конечно, что я хожу на занятия, делаю там какие-то доклады и что у меня не всё гладко в отношениях с тамошними обитателями.
Но в принципе это было всё, что они знали.
Хотя нет. Это знала мама.
Отцу было ведомо лишь то, что школа существует, и что я туда хожу.
Отец вообще не проявлял никакого интереса к моему воспитанию. Он никогда не возился и не играл со мной. Наше общение всегда ограничивалось приветствиями и бестолковыми разговорами на самые общие темы. Сколько его помню – отец всё время сидел в туалете на горшке или в горячей ванне и читал.
Читал он разное, но в основном дрянную фантастику про попаданцев с «Самиздата» или шизофреническую публицистику с «Афтершока». Одно время он и сам что-то такое писал, но потом забросил.
Так он и сидел целыми днями, читал и не переставая курил. А поскольку мама моя не выносит сквозняков (она у нас, видите ли, «южная», выросла в своём вонючем Грозном и московского холода не выносит), то в доме у нас постоянно, просто всегда было страшно накурено. Отец вечно курил как паровоз.
Я сигаретного дыма не выносил и поэтому запирался у себя в комнате, где окна были практически всегда открыты.
Даже теперь я сижу в комнате с настежь распахнутыми окнами. В доме просто смердит табачной вонью!
Кстати, сейчас на дворе уже 9 мая.
Послезавтра будет пять месяцев как я сижу в своей домашней тюрьме.
Погодка-то на улице хоть куда! Из-за прозрачных облаков светит яркое и приветливое, но ещё не такое утомительно жаркое весеннее солнце. По рано покрывшимся богатой изумрудной листвой веткам весело прыгают, распевая свои песенки, беззаботные пичуги. Дует прохладный ветерок, а снизу поднимается густой и влажный аромат расцветающих под моим окном кустов черёмухи и сирени.
Под моими окнами толстые рыжие коты лежат на водопроводных люках, греясь в первых тёплых лучах ещё бледного весеннего солнца. Чуть дальше пятиэтажки по самые крыши утопают в кронах раскидистых деревьев, а за ними нагревает солнце ржавые металлические стены пустых ангаров покинутого трубного завода. А вдалеке огромным хрустальным айсбергом выходит в едва различимом мареве хрустальная глыба Москва-Сити. Откуда-то издалека доносится тихая музыка.
Красота! Я счастлив!
Однако вернёмся к делу.
Своим постоянным курением отец заставил меня возненавидеть и это занятие, и заодно с ним самих курильщиков.
Понятно, конечно, что и курильщик может быть очень даже неплохим человеком. Но вонять-то от этого он не перестанет. А вонючих людей я не люблю. Однако мой отец всегда отличался не только пристрастием к табаку. Он ещё и выпить не дурак.
За это ему тоже огромное спасибо.
Так он с детства привил мне стойкую ненависть ко всякому алкоголю, и я благодаря его примеру с детства дал себе клятву никогда не пить вина и не курить. И эту клятву я ни разу в жизни не нарушил.
Папа мой, надо сказать, никогда не напивался, что называется, до скотского состояния. Он просто сидел себе в туалете и лениво потягивал виски с колой. Но мне и этого хватило.
Отвратительное зрелище.
Ненавижу пьющих людей. Они все уроды и сволочи. Хороший человек к этой дряни и не притронется.
Так, с этим ясно.
Отец на всю жизнь мне преподал урок трезвости.
А ещё он привил мне ненависть к жратве, всяческим застольям и задушевным разговорам.
Он ведь вырос на Кавказе.