Теперь всё можно рассказать. Том второй. Боги и лягушки.
Шрифт:
Потом спрашиваю парня: «Ты кто?».
– Я – Бог, – отвечает он, так же глядя в потолок огромными стеклянными глазами.
«Ну, окей», – подумал я.
– А ты? – спросил я девушку.
– Я – лягушка! – серьезно ответила она, глядя в потолок. – Понятно… – протянул и пошёл в комнату Гели.
Потом я узнал, что девушка была не последний человеком в РСД, а парень был известным коммунаром.
Вот такой – наш левый движ. Одни боги да лягушки.
Глава двадцать шестая. Эльза.
– опять поправилась! – испуганно шептала себе под нос стоявшая на стеклянных напольных весах Эльза. – Опять поправилась!
Едва на экранчике высветились цифры веса, ей тут же сильно поплохело. Голова кружилась, в руках начались мелкие покалывания. В такие моменты она теряла ощущение собственного тела. Ноги и руки по-прежнему слушались, но теперь это не ощущалось как своё. Казалось, ты управляешь своим телом извне. В глазах всё поплыло, стали появляться разноцветные круги.
«Только бы ребята не услышали, – подумала она, задвигая весы в уголок ванной и отпирая защёлку, – я и так уже уйму времени в ванной сижу, всем мешаю. Не хватало мне ещё заорать тут или грохнуться.».
Наконец, она слезла с весов. Голова кружилась. Стоять было трудно.
«За это мама меня не похвалит, – подумала Эльза и всхлипнула. – Что я скажу ей? В жизни всё только хуже делается…».
Эльзе было уже двадцать три года, и она была студентка педагогического вуза. Это была среднего роста, немного упитанная белокожая девушка с огромными и очень грустными голубыми глазами. У неё были длинные светло-русые волосы, почти блондинистые, прямой аккуратный носик, пухлые щёчки. Она был очень застенчивая и сталактитов не смотреть людям в глаза. Возможно, это потому, что сквозь её глаза на окружающих смотрела чудовищная боль. Она знала, что люди стыдятся, когда видят чужую боль, и поэтому старалась не смотреть на них.
У Эльзы была трудная и невесёлая жизнь. Она родилась в маленьком городке. Городок был настолько маленький и настолько убогий, что даже посёлок Пролетарский казался по сравнению с ним роскошной столицей. Да и статус городка у него был больше по привычке, ещё с советских времён. Городок этот был так, хуже деревни. Собственно, ничем этот городок не был знаменит, кроме дурацкого названия и зверств местной полиции. Да, название было впрямь дурацкое. И кому только пришло в голову назвать этот город Пензой?
Говорили, город этот когда-то был очень даже ничего, но потом захирел. Когда развалился Союз, здесь закрылись все предприятия. Сейчас тут давно уже ничего не было. Весь город – одно непонятное скопление бетонных коробок и деревянных бараков. Хрущёвки, построенные здесь бог знает когда, за много лет так обветшало, что жить в них было уже нельзя. Поэтому те, кто мог это себе позволить, перебирались постепенно в убогие новостройки из бетонных блоков. Они были как хрущёвки, но хуже. Те, кто этого позволить не мог, ютились в деревянных бараках и дачных домиках в частном секторе. В центре стояли пустующие хрущобы. Во многих ещё жили люди, но не во всех. Город постепенно пустел и зарастал дикой травой и мелким кустарником. Бывшие промзоны окончательно превратились в пустыре. В центре на каждой улице было минимум два кабака и один сексшоп. Проститутки толпами стояли на въезде в город и на тротуарах широких улиц. В тёмных дворах регулярно кого-то резали. На лавочках там обычно сидели алкаши, под лавочками дремали наркоманы. Под любым кустом в городе можно было найти либо использованный шприц, либо закладку.
Сходить с городе было некуда. Ни театра не было, ни даже ТЦ приличного. Рынок только продуктовый и вещевой. Там же для садоводства всё продавали. Был ещё университет в городе, но он был так, хуже шараги.
Да что там! Что уж говорить, если лучшим зданием в городе была тюрьма. В отличии от других зданий, она была новая, красивая и стояла прямо в центре города. Это было лучшее здание из тех, что построили здесь с того времени, как развалился Союз.
Короче, в городе много пили, много торчали и ничего особо не делали. Делать тут было особо нечего. Политических партий в городе почти не водилось. Было тут захудалое отделение Народного Союза, но они там старались не высовываться. А левых в городе вообще не было. Очень уж в городе свирепствовала полиция. Правда, когда-то давно, лет двадцать назад, действовала там одна одна ни то коммунистическая, ни то анархистская организация. Было их человек двадцать. В одно время они начали рельсы минировать и пару раз даже закидали местный отдел полиции коктейлями Молотова. После этого в городе начали хватать вообще любых леваков, и скоро всех их переловили. Городской централ ломился от леваков. Среди них полицейские отделили двадцать два террориста. Их долго-долго пытали и мучили, и их крики разносились со стороны централа по ночным улицам. Потом должен был состояться суд над преступниками, но за несколько дней до суда все террористы в одну ночь покончили с собой. Говорили, что полицейские убили их. Эту история предпочли замять и забыть. С тех пор в городе и не было никаких леваков. Полицейские помнили о том, как они когда-то разгромили этих леваков, и с тех пор строго следили, чтобы в городе леваков не было. Поэтому их и не было. Были в городе разные праваки, но и они тоже в основном сидели по домам, и ничего не делали. В городе вообще было мало политических. В основном так, уголовники одни: кладмены, торчи, воры, проститутки разные, коты… Нехороший был город.
В этом-то самом городе и родилась Эльза. Родилась она в семье учительницы. Мама её преподавала русский язык и литературу в средней школе. Когда-то давно её мама уехала из родного города учиться в Москву. Сначала её мама (бабушка Эльзы) не хотела её отпускать и всё говорила, что ничем хорошим это не кончится и что ей нужно сидеть дома, помогать семье. Но мама всё-таки уехала в Москву и поступила там на филфак. Она хорошо училась в школе, а потому поступила не в петушитесь, а в нормальный вуз. Эльза любила разглядывать старые студенческие фотки мамы. Мама там была молодая, красивая, стройная, и она умела позировала на фоне огромного здания с высоким шпилем. Мама была в широченных штанах из бежевого бархата, в тёмных очках на половину лица, в кедах на высокой белой подошве, в кофте бохо. Здание на заднем фоне напоминало Эльзе какой-то сказочный замок. Это был очень старый вуз с большой историей. Там очень гордились этой историей и говорили, что вуз их в принципе немногим хуже европейских и вообще очень на них похож. Преподаватели там очень гордились этим.
В университете мама Эльзы познакомилась с богатым студентом-юристом. Он обещал ей свадьбу, обещал, что будет заботиться о ней. Потом он бросил её ради бывшей проститутке. Она и стала его женой. Мама Эльзы осталась совсем одна в большом, чужом, безразличном ко всему городе. Очень скоро она узнала, что беременна. Она едва закончила учёбу, а вот работу найти не могла. Никто не хотел брать её, – даже эскортные агенства. И она вернулась родной город к маме и устроилась работать в школу учительницей. Больше её никуда не взяли. Потом родилась Эльза. Это имя мама выбрала потому, что когда-то в детстве она любила смотреть американский мультик, где была девушка по имени Эльза. Мультик так впечатлил её, что свою дочь она тоже решила назвать Эльзой.
Эльза росла в милой мирной семье. Они жили в большом ветхом доме в частном секторе на окраине города. У них был собственный огород, сарай, курятник без кур и большой заросший сад. Мужчин в доме не было. Мама постоянно работала, и воспитывала Эльзу бабушка. Она была ещё совсем не старая, но на работу её уже не брали, поэтому она сидела дома и занималась с внученькой. Эльза росла тихой, замкнутой и очень наблюдательной девочкой. Она жила в своём мире. Она рано выпучилась читать и начала читать книги со старого маминого планшета. Она очень любила чтение. В доме у них был старый плазменный телевизор с дисководом и куча дисков. В детстве Эльза много смотрела старые мультики: «Смешариков», «Щенячий патруль», «Машу и Медведя», какие-то древние советские мульты. Ей нравились старые мультики. Новые она не понимала. А ещё ей нравились каникулы, особенно летник. Так приятно было проснуться рано утром, пойти на кухню, заварить себе чай с лимоном и пойти в сад, сидеть на до обеда в поломанном пластиковом кресле и читать, чувствуя как медленно накаляется от Солнца воздух. А когда станет совсем жарко, пойти поесть, а потом пойти полежать кровати, поспать. Так она и жила в детстве, так и проходили её каникулы: она целыми днями читала, смотрела мультики, каталась на велосипеде возле речки. В жизни она ни на что особо не обшарпала внимания, весь её мир был по большому счёту ограничен семьёй. Так прошло её детство. Потом она пошла в школу. Там тоже ничего особого поначалу не было. Эльза училась хорошо, уроки делала с мамой и потому проблем у неё не было. Потом, в третьем классе, у них на перемене произошла драка: один мальчик другого пырнул ножом. Учительницу уволили, а класс расформировали. Эльза тогда попала в другой класс, где всё было очень плохо с дисциплиной. Мальчики постоянно дрались, пили водку и говорили говорит, девочки много красились и обсуждали мальчиков. Так Эльза и закончила начальную школу. Потом она пошла в среднюю, но там было ещё хуже. К пьянству и дракам там добавились наркотики. Сама на не Бузаладзе и не употребляю, с мальчиками не знакомилась, после школы сразу бежала домой. В седьмом классе один мальчик попытался её изнасиловать. Она отошла в туалет во время урока, а он прошёл за ней и напал на неё. Девушка едва отбилась от него и нажаловалась директрисе. Директриса сказала, что раз не изнасиловал, значит не считается, и вообще Эльза сама виновата. После этого Эльза больше не жаловалась директрисе. Потом она закончила школу, слала экзамены и поехала поступать в Москву. В хороший вуз она не поступила, поэтому пошла в педагогический. Общежитие ей долго-долго не давали, и она вселилась к подружке. Так они прожили два месяца, а потом переехали в общежитие.
Эльза, привыкшая к мягкой, всегда чистой постели и маминым блинчикам на завтрак, вынуждена была переселиться в чудовищную общагу. Там она теперь жила. Эта общага была старым и страшным зданием.
Когда-то Вано оно принадлежало какому-то заводу. Потом завод закрыли, рабочих выгнали, а само здание решили отдать вузу. С тех пор там жили студенты. Здание не ремонтировали уже много лет, и оно давно разваливалось. Когда-то давно его украшала глазурная зелёная плитка и мозаики со спортсменами и космонавтами. Они давно осыпались, и теперь это была просто огромная девятиэтажная бетонная коробка, страшно уродливая, мерзкая и отталкивающая. Между бетонными плитами давно зияли огромные, с каждым годом всё расширяющихся щели. Окна здесь много лет не мыли и не меняли. Проводка вся была старая. Линолеум испортился до такой степени, что из коричневого стал бледно-жёлтым. При ходьбе он прилипал к обуви, точно свежая жвачка. Вентиляцию много лет никто не чистил, а потому она давно уже не работала. Здание кишело насекомыми. Крысы тоже водились.