Тепло твоих рук
Шрифт:
Оливия взглянула на фотографию. У всех трех девушек был одинаковый миндалевидный разрез глаз, как у их отца, но на этом сходство заканчивалось. У Оливии были светлые прямые волосы. Волосы Аманды были каштановые и вьющиеся, а золотистые волосы Айви были коротко подстрижены.
Как старшая сестра, Оливия чувствовала, что должна что-то сделать, чтобы им сблизиться, но что? И как? У каждой своя жизнь… Аманда сейчас жила в Мэне с мужем и очаровательным годовалым сыном Томми от предыдущего парня. Айви жила в Нью-Джерси, почти в двух часах езды от Манхэттена,
Зазвонил сотовый. Оливия посмотрела на номер. Мама. В четвертый раз за утро.
– Привет, мам, нет, я еще не открывала конверт. – Оливия совсем о нем забыла.
– Чего же ты ждешь? – закричала мать прямо в ухо. – Открывай!
– Я боюсь, – сказала Оливия и сама удивилась своей честности. Она редко была откровенна с матерью.
– Дорогая, там нет ничего, кроме недвижимости или кучи денег. Я уверена, отец оставил тебе что-то равноценное по стоимости особняку, который завещал Аманде. Миллионы.
– Аманда и Этан передали особняк благотворительной организации, – напомнила Оливия матери. – Возможно, я поступлю точно так же с тем, что Уильям оставил мне. Неужели ты думаешь, что я захочу получить что-нибудь от человека, который не потрудился стать мне отцом?
– Но он был твоим отцом, Оливия, – отрезала мать. – Когда ты попала в беду, он помог.
Ее мать никогда не говорила впрямую: «когда ты забеременела». Точно так же не упоминала она и дом, куда отправила Оливию, и ту ложь, которую рассказывала дальним родственникам и школьной администрации. И роды: словно ничего этого никогда не было.
– Помогал или сам решил проблему? – спросила Оливия. – Он поступил так, как было лучше для него. Ему было не по себе, и он «справился» с тем, что считал проблемой.
– Оливия, прошлое не переделаешь. Твой отец в долгу перед тобой за то, что принимал так мало участия в твоей судьбе. Возьми деньги и купи себе большую квартиру. Может быть, у тебя даже останется что-нибудь для твоей дорогой милой мамочки.
Оливия улыбнулась. Уж на честность своей матери она всегда могла рассчитывать.
– Мама, когда я открою этот конверт, то первым же делом позвоню тебе, договорились?
Вырвав у Оливии обещание открыть письмо сегодня (что она была обязана сделать по закону), мать хмыкнула и повесила трубку. Оливия убрала телефон и фотографию, вытащила конверт и повертела его в руках.
– Мой мяч!
Оливия подняла глаза и увидела маленькую девочку лет четырех, бегущую к ней. У нее были светлые волосы, голубые глаза, она вполне могла бы быть ребенком Оливии.
Только ее ребенку, если бы он выжил, сейчас было бы тринадцать. И у него или нее обязательно были бы черты Зака. Его густые каштановые волосы или жгучие карие глаза. Ямочки на щеках или подбородке.
Ей так и не довелось подержать на руках их ребенка… Она так и не узнала, как он выглядел. Что-то сжало грудь, и Оливия закрыла глаза.
– Мой мяч под скамейкой!
Оливия открыла глаза и увидела, что девочка, готовая в любой момент расплакаться, указывает под скамейку,
– Не волнуйся, милая, – сказала Оливия. – Сейчас я его достану. – Она вытолкнула мяч ногой, девочка подхватила его и побежала обратно к своей матери, которая ждала ее у горки.
Не давая себе времени на раздумья, Оливия открыла конверт. Внутри было письмо, просто одна страничка напечатанного текста, подписанного Уильямом Седжуиком.
«Дорогая Оливия.
Я завещаю тебе мой любимый коттедж в Блубери, штат Мэн, где ты и твои сестры проводили летние каникулы или хотя бы их часть как одна семья. Чтобы получить коттедж, ты должна прожить в Блубери минимум месяц и должна ездить в город по меньшей мере раз в день и делать покупки в двух различных магазинах.
По завершении твоего тридцатидневного пребывания там – распорядитель будет заезжать к тебе каждый день, чтобы ты подписала и проставила дату в специальной форме, и будет забирать твои чеки – количество чеков будет подсчитано моим поверенным Эдвином Харрисом, и ты унаследуешь коттедж и кругленькую сумму денег, о размере которой узнаешь в тот же день.
Ты можешь забрать ключи от дома у Эдвина, у которого есть и копия этого письма. Если же ты проживешь там менее тридцати дней или не купишь в один из дней что-то в двух разных магазинах города (уверен, тебе понравятся черничные лепешки и кофе в закусочной Блубери), ты потеряешь свое наследство, включая дом и деньги, которые, я уверяю тебя, немалые.
Возможно, ты не захочешь поехать в Блубери, Оливия. По правде говоря, я даже уверен, что ты этого не захочешь. Но если ты все же туда поедешь, все твои мечты исполнятся. В этом можешь мне довериться.
Твой отец,
Уильям Седжуик».
Оливия смяла письмо и бросила его в урну, стоявшую в нескольких метрах от нее. И, разумеется, промазала. Она подняла бумажку и со злости запихнула ее в карман. Ее мечты? Да что Уильям Седжуик может знать о ее мечтах?! Она проводила с ним две недели в году и в течение этих двух недель видела его не больше двух часов в день. За последние тринадцать лет она его вообще почти не видела. Может быть, пару раз.
С чего он взял, что она когда-либо вернется в Мэн, место, где были разрушены все ее мечты? Где она впервые влюбилась и где ее сердце было разбито. Где ее заперли на весь срок беременности. Где она родила ребенка, который не прожил и минуты.
Ноги ее не будет в Блубери, а уж о том, чтобы провести там месяц, не может быть и речи.
Телефон опять зазвонил. Камилла. Слава Богу, не мама.
– Полагаю, ты слышала, – сказала Оливия, рассеянно наблюдая за мамой, раскачивающей своего малыша на качелях.
– Все слышали! – откликнулась Камилла. – Ты наш герой!
– И сколько за это платят? – пошутила Оливия. – А то я осталась без работы.
– Встретимся за обедом? – предложила Камилла. – Я угощаю. Отпразднуем твое избавление от злой ведьмы.