Теплоход "Иосиф Бродский"
Шрифт:
— Дай-ка послушаю. — Степан наклонился, приложил ухо к ее животу и слушал. Его темное, угловатое, сточенное о подземные пласты лицо тихо светилось нежностью. — Торкает, брыкается. На меня взглянуть хочет. Скоро увидимся, Алексей Степанович!
— Прости меня, Степа, я дура. Тебе под землю идти, а я реву. Возвращайся, ждем тебя всем семейством.
Поцеловал жену, вдохнул на прощанье ее теплый домашний запах. Подхватил суму и вышел из дома. В соседних бараках мутно желтели окна. Шахтеры собирались на смену. В темноте, под чахлыми тополями, катил трескучий автобус, собирал на шахту бригады.
Утро было солнечное, великолепное среди ленивого течения
Не все из гостей вышли к завтраку, чтобы воспользоваться разнообразием шведского стола, любезностью обслуги, предупредительностью экипажа. Многие оставались в каютах, дремали после ночных безумств. Другие, в ожидании вечера, когда предполагалось продолжение празднеств, коротали время в зале для боулинга, за бильярдными столами или столиками для карт. Было приятно смотреть, как тучный прокурор Грустинов обыгрывал помятого за ночь господина в черной шляпе Боярского, лихо засаживал «свояка» в центральную лузу, пуская крутящийся шар в дальний угол, не промахиваясь, как это иногда с ним бывало во время процесса над Ходорковским. Верткий длинноносый Шмульрихтер, в красном колпачке и пузырящихся шортах, похожий на паяца, метал тяжелый шар так ловко, что валил сразу все кегли.
Теплоход вышел на сияющий простор водохранилища и замер среди драгоценных вспышек, серебряных завихрений, пернатых отпечатков ветра. Тяжелый якорь мягко погрузился в глубину и ушел в донный ил.
— Что случилось? Почему встали? — забеспокоились пассажиры.
— Плановая остановка, господа. Вписываемся в график движения, — успокаивал галантный капитан Яким, следуя на мостик, кланяясь встречным мужчинам, слегка улыбаясь дамам.
Есаул встретился с послом Киршбоу на средней палубе. Посол был в прекрасном расположении духа, в белой панаме, розовых шортах, в рубахе апаш. Он неплохо выспался, потому что еще до рассвета выпроводил из каюты красавицу из состава экипажа, что приглянулась ему накануне.
— Чем объяснить остановку? — спросил Киршбоу с мягкой усмешкой, которая теперь всегда появлялась на его румяных губах, когда он смотрел на Есаула.
— Не хочу вас тревожить, ваше превосходительство, но возникли непредвиденные обстоятельства, — ответил Есаул, стараясь не выдавать беспокойства.
— В чем дело, можно узнать?
— Прошу, господин посол, пройдемте на капитанский мостик. Там для вас станет понятна причина остановки.
— Вы куда? — Куприянов, свежевыбритый, благоухающий одеколоном, преградил им путь холеным, размягченным после массажа телом.
— Прошу и вас, Аркадий Трофимович, — пригласил Есаул. — Вам будет небезынтересно узнать.
Втроем они поднялись на капитанский мостик, открытую площадку, где были расставлены кресла, и в одном из них, нервный, аристократический, с солнечным моноклем, восседал министр обороны Дезодорантов — отложил стек, вытянул негнущуюся костяную ногу. На мостике было установлено спецоборудование, изготовленное в секретных лабораториях связи и информации. Торсионные генераторы посылали вдаль импульсы, которые пронизывали пространство и возвращалась на корабль голографическим изображением местности. Позволяли выявить мельчайшие подробности пейзажа, контуры и объемы предметов, вид строений, людские, невидимые глазом фигуры. Изображения проецировались на плоские экраны во всем богатстве красок. А также фокусировались в огромных голубоватых линзах, где каждый предмет был охвачен тончайшим спектром, радужным драгоценным стечением. Передающие антенны на мачтах посылали импульсы вдоль поверхности земли и на беспилотные самолеты, кружившие высоко в безоблачном небе. Объекты, облученные под разными углами, с различных высот, были воссозданы на экранах с замечательной четкостью.
— Что это? — Киршбоу изумленно взирал на экран, где виднелись строения, передвигались люди, катили машины.
— По-моему, деревня, — пренебрежительно заметил Куприянов, прижимая белесые брови к линзе. — Достопримечательность? Народные промыслы? Нам, кажется, обещали встречу с народом?
— Не советую, Аркадий Трофимович, обращаться к этому народу с предвыборной речью. Могут и пристрелить, — сдержанно заметил Есаул. — Это село еще недавно называлось Калиновка. Теперь же, когда в нее переселилось две тысячи чеченцев, она зовется Калин-Юрт.
Экраны меняли изображения, выхватывали отдельные дома, улицы, идущих по ним людей. В центре села возвышалась большая церковь, массивная, пятику-польная, в византийском стиле, но без крестов. Как и ее византийская предтеча, константинопольская Святая София, была окружена минаретами, взята в плен остроконечными башнями, на которых красовались полумесяцы. Было видно, как над входом, где обычно помещалась икона, теперь переливается арабеска. Люди подходили к мечети, стелили молитвенные коврики, падали ниц. Множество молящихся то подымали головы, то падали лицами на землю, словно колыхалось огромное травяное поле.
— Что такое? Откуда чеченцы? — изумился Киршбоу.
— База террористов. Мы уничтожаем их в Аргунском ущелье, а они возникают под Москвой. За последний месяц в окрестностях Москвы мы уничтожили пять подобных баз. Но эта возникла недавно. Отсюда они готовят теракт в нашей столице, а также тренируют боевиков для нападения на Америку.
— Но как же можно этому попустительствовать? — взволновался Киршбоу.
— Правозащитники и Европарламент связывают нам руки. Господин Куприянов в своих предвыборных документах берет под защиту чеченцев. Когда он станет Президентом России, вокруг Москвы возникнут поселения Дмитров-Юрт, Звенигород-Юрт, Клин-Юрт, Подольск-Юрт. Но уж видно, такова воля Госде-па, если он поддерживает кандидатуру Аркадия Трофимовича.
— Не передергивайте, — возмутился Куприянов. — Я выступаю против ваших «зачисток» и неадекватного применения силы.
— Мы не поддерживаем террористов ни в окрестностях Кабула, ни в предместьях Москвы, — важно произнес Киршбоу.
На улицах села между тем усиливалось движение. Куда-то торопились женщины в черных паранджах. Семенили, опираясь на палки, старики в бараньих папахах и кожаных сапожках. Проехал грузовик — в кузове молодежь размахивала зеленым флагом. За селом, где когда-то располагался выгон для скота, теперь сооружались трибуны, выстраивались ряды вооруженных людей. На далеком лугу крутили пропеллерами «кукурузники», изящные спортивные самолетики. По проселку пылил бэтээр.
— Что они задумали? Почему такая активность? — Киршбоу то окунал лицо в синеву увеличительных стекол, где играли радужные переливы, то вновь с беспокойством разглядывал объемное изображение экранов, где крупным планом возникало крыло биплана с ичкерийским волком, бородатое лицо горца, сжимавшего ручной пулемет.
— По данным агентурной разведки, они ждут прибытия важного лица. Готовят в его честь парад, — скромно заметил Есаул, не выпячивая всего объема информации, которой владел. — Не так ли, товарищ министр? — обратился он к Дезодорантову.