Теранезия
Шрифт:
Пистолет с транквилизатором торчал за поясом шорт Мадхузре.
— Что в дротиках? — нервно спросил Прабир.
— Обычное седативное, — ответила она почти рассеяно. — Но я добавила кое-что, что разрушает каталитическую часть. Это саморазлагающаяся молекула, отчего и безопасна для многих видов: половина ее образует фермент, который превращает ее в полностью безобидный мусор в присутствии АТФ [31] и организму не требуется ничего особенного, чтобы от них избавиться. Но она разлагается так быстро при попадании в кровоток, что если отключить фермент, то сила действия увеличивается в тысячу раз.
31
Аденозинтрифосфат.
Она повернулась к нему и многозначительно добавила, будто только сейчас поняла, чего он опасался:
— У нас в печени тоже есть ферменты, которые позволяют с этим справиться. Оно все равно безвредно для человека.
Она закончила осматривать оборудование.
— Отлично. Ты начинай разбирать все и выноси на палубу, а я пойду за надувной лодкой. Вернусь через минут десять.
— Я, наверное, торможу, — сказал Прабир. — Но, кажется, я чего-то не понимаю. Куда мы со всем этим направляемся? Какой план?
Мадхузре улыбнулась с гордым видом заговорщицы, будто в любой момент могла войти Амита и поинтересоваться, почему они шепчутся.
— А как ты думаешь? Конечно, на юг.
Прабир следовал полученным инструкциям, пока Мадхузре поплыла к кораблю экспедиции. Затем он проверил часового, лежащего на палубе — мужчина все еще дышал, медленно и глубоко.
Он стоял и ждал, когда вернется Мадхузре. Даже просто путешествуя рядом, он представлял для нее угрозу. Но Грант не заразилась, несмотря на ее возню с образцами с Теранезии и их поцелуя. В отсутствие человека, который опустил бы его на землю, Прабир позволил своему воображению пойти вразнос, а единственными достоверными фактами было то, что у него в крови обнаружился ген Сан-Паулу и, что рыбаки как-то изменились, но никто не хотел говорить, как именно.
Мадхузре появилась со стороны кормы, гребя на ярко-оранжевой надувной лодке и таща еще одну с грузом на буксире. В какой-то момент Прабир ужаснулся, решив, что они будут спасаться, используя только свои руки, но потом заметил подвесные моторы, которые она не включала во избежание шума. Он посмотрел на лагерь: часовые сменились в десять вечера, а сейчас было примерно без двадцати три. Оранжевый полимер лодок, казалось, флюоресцирует в лунном свете. Так будет до рассвета, или пока луна не скроется за горизонтом?
Мадхузре подогнала лодки к борту корабля.
— Давай все сюда, по одному за раз.
Прабир подал ей первое устройство.
— Для чего все это?
В лодке уже лежало с полдюжины одинаковых серебристых коробок, бутылки с реактивами и четыре больших канистры с топливом.
— Следить за твоим состоянием, конечно же. И лечить, если потребуется.
— Ты серьезно?
— Надеюсь, не потребуется. Надеюсь, что ничего не случится, пока мы доберемся до Дарвина.
— До Дарвина? Если австралийцы имеют хоть малейшее представление о том, что во мне, то запрут меня в хижине в центре пустыни на вершине могильника с ядерными отходами.
— Не-а. Они депортируют тебя в Канаду на военном самолете с биологической защитой и пришлют тебе счет. Я думаю, будет хуже, если мы отправимся куда-то еще.
— Что именно, ты надеешься, — сказал Прабир, — не случится en route [32] ?
— Если бы я знала это, мы бы путешествовали бы значительно менее нагруженными.
Она засунула последний блок между остальными и проверила устойчивость всей кучи. Затем протянула ему спасательный жилет, такой же, как был на ней.
32
En route (фр.) — по пути, в пути.
— Давай, садись.
— Я сяду сзади.
— Ты просто не хочешь помогать мне грести.
Прабир перелез через борт и разместился во второй лодке. Он опасался, что осадка лодки окажется опасно низкой, но надувной каркас обеспечил хорошую плавучесть, на которую почти не повлиял его вес. Стоял высокий прилив, и Мадхузре прошла над затопленным рифом, не меняя курса. Затем она с трудом начала грести в сторону открытого моря.
— Помнишь Орра из «Уловки-22»? — весело спросила она. — Он греб на спасательной лодке весь путь до Швеции.
— Я помню, — он подарил ей книгу на ее одиннадцатилетие. — Но я так понимаю, что мы высадимся на Ямдена, чтобы пересесть на что-нибудь более походящее?
— Да, план такой. Мне не очень хочется пересекать Арафурское море на этих штуках.
Прабир помолчал какое-то время, а затем спросил:
— Ты сердишься на меня?
Мадхузре засмеялась.
— Как я могу злиться? У меня есть не только первый подлинный образец теранезийских млекопитающих, но и эксклюзивный доступ ко всем его биохимическим данным. Да я смогу выжать из этого докторскую степень, — она повернулась к нему не переставая грести. — Нам надо было все сделать иначе. Ты должен был отправиться с нами в составе экспедиции. Нам не надо было ничего скрывать с самого начала. Но все это теперь не важно. Их работа признана, и кто-нибудь закончит ее. Мне этого более чем достаточно.
Они уже отошли достаточно далеко от рифа, но их все еще было видно с берега. Руки Мадхузре дрожали от усталости, но она проплыла еще несколько сотен метров, прежде чем сложила весла.
— Меняемся местами, — сказал Прабир. — Я поработаю веслами.
— Давай.
Они слезли в воду, чтобы переплыть с лодки на лодку — это было проще, чем перелазить, задевая груз. Прабир взял весла и начал входить в ритм. Пустота впереди, бесполезные звезды, преследующий лодку круг луны на воде — все было так же, как восемнадцать лет назад. Он изо всех сил старался оставаться в настоящем.
— Сколько человек прячется в джунглях?
— Сейчас десять.
— И как они собираются жить дальше?
— Стащить еду из лагеря не так уж и сложно. В любом случае, мы уже послали сообщение в Амбон, так что ситуация должна разрешиться в течение нескольких дней. Я думаю, что все будет происходить на уровне взаимных дипломатических одолжений, пока кто-то из крупных доноров помощи Западному Папуа не согласиться поиграть мышцами. Я знаю, звучит ужасно запутанно, но так будет явно безопаснее, чем если Амбон пошлет военный корабль.