Теранезия
Шрифт:
— Ага. Тебе видно, что там происходит на берегу?
Мадхузре посмотрела в бинокль.
— Парень лежит, где упал, — сказала она и добавила, дразнясь: — И все еще светится от высокой температуры.
— Я и не думал, что ты убила его, — запротестовал Прабир.
— Из тебя плохой лжец.
— Марта смогла бы. Ты — нет.
— Ты думаешь, я не гожусь в спецназовцы? — В голосе Мадхузре послышалось разочарование.
— Я очень надеюсь, что нет.
Он глянул на нее через плечо: она улыбалась. Она не помнила солдата, лежащего на траве и истекающего кровью.
— Я знал, — пошутил он, — что не никогда не должен был позволять тебе заниматься муай-тай. У тебя остались бы шрамы на всю жизнь.
Через некоторое время они снова поменялись местами. Прабир смотрел в бинокль в инфракрасном режиме ожидая, не только пока не станет видно лежащего ничком солдата, но и пока весь берег полностью не скроется в мареве над водой.
— Можно запускать мотор.
Мадхузре нажала на зажигание, и лодка рванулась вперед, туго натянув соединительную веревку. Мотор работал на дизеле, но так тихо, что Прабир едва не расплакался от злости.
Они могли запустить его еще полчаса назад — от их разговоров было больше шума.
— Ты думаешь, они отправятся в погоню за нами? — спросила она. — Наверное, будет несложно угадать направление.
— Я не знаю, — сказал Прабир, — насколько серьезной проблемой они меня считают. Пока я не направляюсь к ним в страну, я — проблема для кого-то еще.
Подвесной мотор лодки был оборудован GPS, инерциальным навигатором и автопилотом. Мадхузре выбрала нулевую отметку рядом с пунктом назначения, на карте, отображающейся на маленьком встроенном экране, подтвердила выбор и передала управление автомату. Единственная вещь, которая не была автоматизирована — это предотвращение столкновений. При входе в судоходную зону нужно было переходить на ручное управление.
Ближе к рассвету она бросила ему запечатанный в пластик шприц.
— Если ты собираешься оставаться параноиком, то тебе придется самому взять образцы собственной крови.
— Гм. Это должно быть весело. — Прабир разорвал пакет: внутри оказался дезинфицирующий тампон, похожий на крохотные душистые полотенца в самолетах. Он снял свой ремень и затянул его вокруг правой руки. — Я чувствую себя наркоманом.
Мадхузре покачала головой.
— Наркоши пользуются сониксами: трансдермальными акустическими системами доставки, которые делают кожу проницаемой для небольших молекул, например, опиатов. И никаких инфекций, потому, что вирусы слишком велики. Как ты думаешь, они справились с гепатитом С.
— Я все это уже знаю, — соврал он.
Прабир протер кожу тампоном и начал аккуратно вводить иглу в вену на сгибе локтя, но из-за его манипуляций лодка качнулась, и он рассек себе вену.
— Черт!
Он собрался и повторил попытку в другом месте; на этот раз все получилось — кровь набралась в пробирку с низким давлением.
— Как часто мне придется делать это?
— Для начала каждые пару часов, а там — как пойдет.
Прабир оставил катетер в вене, а пробирку бросил Мадхузре. Клапан катетера автоматически перекрыл поток крови, но было неудобно — приходилось следить, чтобы игла не выскочила.
— У тебя есть какая-нибудь лента или что-то такое? Я мог бы не вынимать катетер.
— Хорошая идея. — Она бросила ему пакет с бинтом.
— И что ты собираешься там искать? В образцах?
— Уровень содержания гена, типы тканей, подвергшихся воздействию. — Мадхузре возилась с одной из серебристых коробок Грант, пока не послышался обнадеживающий перезвон загрузки.
— Типы тканей?
Она скормила машине образец.
— Если гены внедрились в клетки различных видов твоего тела, иногда какой-то из них будет освобождаться и попадать в кровь. Если я отсортирую клетки с помощью поточной цитометрии перед тем, как разрушить их и взять пробу ДНК, то смогу отследить, что происходит.
— Но он же должен быть, — сказал Прабир, — только у меня в яичках, ведь так? Я имею в виду, что его промотор включает его только во время мейоза, так зачем ему внедряться куда-то еще?
Машина зажужжала. Мадхузре подняла голову и ободряюще сказала:
— Я надеюсь, что он еще даже не закрепился там. Мы, вероятно, никогда не узнаем, как ген попал к тебе в кровь, но уж точно не от другого млекопитающего, так что его предыдущий опыт мало применим. В новой среде ничего с первого раза не срабатывает.
— Ты, похоже, не веришь в теорию Фуртадо?
— Нет, — ответила она категорически и засмеялась.
Прабир не возражал — пусть придумывает собственные объяснения. Ему не хотелось, чтобы она сорвалась, не хотелось подорвать ее доверие. Она отследит ген в его теле и они уничтожат его. Как бы он ни действовал и что бы ни делал.
Когда солнце разогнало сумрак над водой, в пределах видимости не оказалось земли, хотя Прабир все еще мог разглядеть в бинокль пик Теранезии к западу от них. Но впереди было лишь море. Им не попасть на Ямдена до полуночи.
— Первые результаты, — сказала Мадхузре. — Ты готов?
— Ага.
— Ген Сан-Паулу внедрился в стволовые сперматогенные клетки вместе с обычным промотором.
Прабир согласно кивнул. Хотя он был готов к такому, но все равно почувствовал себя хуже, хотя трансплантат все еще может полностью избавить его от гена.
— Но он также присутствует в кожных стволовых клетках. С другим промотором.
— В моей коже? — Он был больше удивлен, чем взволнован. — Почему?
— Я не знаю, — покачала головой Мадхузре.
Прабир посмотрел на свои руки и ноги — они казались совершенно нормальными. Он задрал футболку. На животе обнаружились пупурно-черное глянцевое пятно размером с большую монету. Он осторожно дотронулся до него. Поверхность по ощущениям была такой же, как всегда, но когда он надавил достаточно сильно, чтобы прощупать, что под ней, то, вместо обычной упругости кожи почувствовал твердый, как кость, объект.
— Это что-то твердое. Похоже на опухоль. — Он онемел от отвращения. — Ты сможешь ее вырезать? Пожалуйста?