Терапия
Шрифт:
[38]. Когда же я позволила себе подшутить над этим, он озадаченно нахмурился и сказал: «Но я всегда читаю за завтраком газету», как будто это был фундаментальный закон природы. Удивительно, но если вы вынуждены делить с кем-то жизненное пространство, вы сразу начинаете видеть этого человека совершенно в другом свете и многое неожиданно начинает вас раздражать. Это напомнило мне о первых месяцах моего замужества. Помню, как я была потрясена тем, что Сол выходит из туалета, оставляя на унитазе следы говна, как будто никто не объяснил ему, зачем нужен ершик, и, разумеется, прошло много лет, прежде чем я смогла заставить себя указать ему на это. Хождение в туалет на Тенерифе тоже, между прочим, было похоже на кошмар, но чем меньше об этом будет сказано, тем лучше.
Мы решили провести наше первое утро, нежась у… Ах да, вы хотели бы об этом узнать, не так ли? Что ж, окна в ванной комнате не было, как всегда в современных отелях, а вытяжка, похоже, не работала, во всяком случае она не производила никакого шума, поэтому после завтрака я постаралась пойти в ванную первой. В свете нашей предыдущей дискуссии о туалетном воспитании вас
Ну вот, как я говорю, мы решили в наше первое утро понежиться у бассейна. Но когда мы туда спустились, все шезлонги и зонты оказались заняты. Вокруг повсюду лежали, распластавшись, люди, рискуя получить рак кожи. У Лоренса кожа очень светлая, а торс порос немыслимым количеством волос, которые впитывают лосьон от загара, как промокашка, но все вредные лучи пропускают. Я загораю легко, но в последнее время прочла в женских журналах столько леденящих кровь статей о воздействии излучения на нашу кожу, что теперь боюсь оголить хотя бы дюйм. Единственным клочком тени был неприглядный лоскуток травы у самой ограды отеля и в нескольких милях от бассейна. Там мы посидели на полотенцах, но недолго — было неудобно, — и я стала возмущаться теми, кто занимает шезлонги, бросив на них свои вещи, а сам уходит на завтрак. Я предложила Лоренсу реквизировать пару пустующих шезлонгов, но он отказался. Мужчины в подобных вещах такие трусы. Поэтому я сделала это сама. Под пальмой стояли рядом два шезлонга, на них лежали сложенные полотенца, поэтому я просто переложила полотенце с одного шезлонга на второй и с комфортом разместилась. Минут через двадцать пришла женщина и сердито на меня уставилась, но я притворилась спящей и через пару минут, взяв оба полотенца, она ушла, а Лоренс довольно робко подошел и улегся на второй.
Эта маленькая победа ненадолго привела меня в хорошее настроение, но вскоре оно испарилось. Я не очень люблю плавать, и Лоренсу приходится быть осторожным из-за колена, да и в бассейне, который с балкона выглядел очень привлекательно, плавать было не слишком приятно — неправильной формы, переполненный шумными детьми и воняющий хлоркой. Я где-то читала, что пахнет не сама хлорка, а ее химическое соединение с мочой, так что эти дети, должно быть, наперебой писали в воду и без конца ходили подзарядиться к автомату с кока-колой. После того как мы окунулись, заняться было больше нечем, кроме как читать, а эти дешевые лежаки совсем не приспособлены для чтения, у них даже не поднимается спинка. Стальной трубчатый каркас немного загибается кверху в конце, но не настолько, чтобы поддерживать голову на удобной для чтения высоте, поэтому приходится держать книгу над собой, и через пять минут у вас уже отваливаются руки. Я привезла с собой «Обладание» А.С.Байетт, а Лоренцо взял что-то Кьеркегора, кажется «Страх и трепет», что было не очень кстати в данной ситуации. Что за люди останавливались в этом отеле, можно было судить по тому, что они читали: Даниэллу Стил, Джеффри Арчера и английские таблоиды, которые приносят до обеда. Большинство туристов показались мне рабочими из Льютона, но я ничего не сказала, потому что у Лоренса пунктик насчет столичного снобизма.
Ни он, ни я не привезли с собой полотенец, полагая, что в четырехзвездочном отеле недостатка в них не будет, но мы ошибались — в номере оказалось всего по одному небольшому полотенцу на человека, поэтому мы решили прогуляться и заодно сделать покупки. Еще нам нужны были панамы и резиновые шлепанцы, потому что бетон вокруг бассейна уже накалился, как адская сковородка. Поэтому мы снова оделись и вышли под полуденное солнце, лучи которого отражались от тротуаров и от стен таймшеровских зданий, как лазерные лучи. Судя по плану города, висевшему в отеле, мы находились всего в паре кварталов от моря, поэтому хотели пойти в том направлении и поискать магазин пляжных принадлежностей, но ни пляжа, ни магазина там не было, а только низкая стена в конце тупика, а за ней внизу нечто похожее на узкую полоску угольной крошки, взбалтываемой морем. Мы развернулись и пошли назад, к основной магистрали, где нашли маленький торговый центр, построенный почему-то под землей, отвратительный туннель из магазинов, продающих сувенирную дребедень и необходимые туристам вещи. Купить что-либо, на чем не красовалась бы надпись «Тенерифе» или карта острова, не было никакой возможности. Что-то во мне взбунтовалось против покупки полотенца, смотреть на которое дома меня не заставят и под дулом пистолета, поэтому мы пошли вдоль главной дороги до центра города, поискать, где выбор побольше. Прогулка обернулась пешим переходом значительно больше мили под палящим солнцем. Сначала было скучно, потом просто кошмар. Особенно жутким был участок авениды Литерал, который называется Вероникас, — он напичкан барами, клубами и ресторанами, предлагающими «паэлью и чипсы» и «фасоль на тосте». Большинство этих заведений привлекали клиентов ревущей из динамиков музыкой диско или записанными на видео старыми британскими ситкомами, которые на максимальной громкости показывали по телевизорам, укрепленным на стенах. На мой взгляд, это изобличает полную несостоятельность Плайя-де-лас-Америкас как курорта. Все эти бритты, сидящие себе на потухшем вулкане посреди моря за две тысячи миль от дома и потягивающие спиртное под старые серии «Овсянки», «Лишь дураков да лошадей» и «Это и вполовину не так круто, мама».
— Ты когда-нибудь видел более жалкое зрелище? — спросила я Лоренса, и тут мы оказались у кафе, которое показывало «Соседей». Боюсь, рейтинг у него был так себе. В заведении сидели всего четыре человека — супруги средних лет, похожие на двух гигантских ошпаренных крабов, и пара надутых молодых женщин с прическами под панков. Ну конечно, Лоренсу непременно понадобилось туда войти. Я еще ни разу не встречала автора, способного оторваться от экрана, где показывают его работу. Лоренс заказал себе пиво, а мне джин с тоником и сел как завороженный, с блаженной улыбкой на устах — так влюбленный родитель просматривает домашнюю видеозапись первых шагов своего сына. Я хочу сказать, что нет большего поклонника работы Лоренса, чем я, но я не для того проделала весь этот путь, чтобы сидеть в баре и смотреть славные старые серии «Соседей». Оставалось только одно, и я это сделала. Одним махом опрокинула свой джин с тоником и заказала еще, двойной. Лоренс выпил еще пива, и вместе мы съели пиццу, разогретую в микроволновке, а потом выпили кофе с бренди. Лоренс предложил вернуться в гостиницу на время сиесты. В такси на обратном пути он обнял меня за плечи, поэтому я догадалась, какого рода сиеста у него на уме. Что, время уже истекло? Тогда до завтра. Да, конечно, я слышала о Шахерезаде, и что?…
Ну, нам повезло, что я напилась не сильно, иначе наговорила бы такого, о чем потом пожалела бы. Я имею в виду, ты или смеешься, или плачешь, а я, выпив, стала смеяться. Начала хихикать, как только увидела, что Лоренс надевает специальный наколенник, готовясь к нашей сиесте. Он сделан из пористой эластичной ткани, из какой делают костюмы для подводного плавания, ярко-красного цвета, с дырой посередине, чтобы высовывалась коленная чашечка. Особенно смешным наколенник выглядел, когда Лоренс разделся догола. Он вроде бы удивился моей реакции. Вероятно, он всегда его надевает, когда занимается с Салли сексом. Когда же он надел эластичную повязку на локоть, со мной чуть не приключилась истерика. Он объяснил, что недавно у него был рецидив боли в локтевом суставе и он не хочет рисковать. Я мысленно спросила себя, не собирается ли он надеть еще что-нибудь, например, пару щитков на голени или мотоциклетный шлем. Не такая уж и плохая мысль, между прочим, потому что во время вступительных ласк он все время норовил свалиться с узкой кровати на пол. Он все лизал меня и тискал. Я просто закрыла глаза, позволив ему исследовать меня. Все было очень даже мило, только щекотно, поэтому я все похихикивала, когда, вероятно, должна была постанывать. Затем выяснилось, что я должна сесть на него верхом, а он из-за колена будет лежать на спине, и что он ждет, что всю самую сложную часть мероприятия я, так сказать, возьму на себя. Я знавала одну актрису, которая рассказывала мне, что ей постоянно снится один и тот же сон: она стоит на сцене, не зная, какая идет пьеса, и должна угадывать слова и движения по тому, что говорят и делают другие актеры. У меня было такое чувство, будто я при подобных обстоятельствах дублирую Салли. Не знаю, что она делала в этой роли, но я ощущала себя помесью проститутки и медсестры ортопедического отделения. Однако я мужественно через все прошла, немного поскакала на нем, пока он не застонал, и слезла. Но оказалось, что застонал он, потому что не мог кончить. «Наверное, ты слишком много выпил за ланчем, дорогой?» — предположила я. «Возможно, — мрачно ответил он. — Тебе было хорошо?» Разумеется, я ответила, что все было чудесно, хотя, сказать по правде, я бы получила больше удовольствия от хорошей горячей ванны в конце долгого дня или от настоящего, высшего сорта, бельгийского шоколада и чашки свежемолотого колумбийского кофе. Честно.
Ну, после этого мы с часок поспали, а потом приняли душ и выпили чаю на балконе, который теперь был в тени, и читали книги, пока не подошло время спуститься вниз и выпить по коктейлю перед ужином. Мы особенно не разговаривали, ибо все, что приходило нам в голову, по крайней мере в мою голову, лучше было не произносить — какое жуткое место и каким кошмаром оборачивается вся поездка, а впереди еще три дня. В гостинице у нас был полупансион. При регистрации нам выдали купоны, которые мы должны были отдавать при входе в столовую — огромное неуютное помещение, где примерно четыреста человек совали в рот еду с максимальной скоростью, на какую были способны, словно участвовали в какой-то телевизионной игре. Hors d'oeuvres
[39]и десерт нужно было брать самим, а горячее подавали. На выбор предлагались курица chasseur [40]и зажаренная в панировке рыба. Напоминает стандартный набор в столовой Би-би-си, съедобно, но неинтересно. Мы взяли бутылку красного вина, но пила в основном я, так как Лоренс берег себя для дальнейших подвигов. Расслабления вечер не сулил. Мы отправились прогуляться и снова дошли до берега и посмотрели, как волны месят угольную крошку. А потом заняться было вроде нечем, кроме как ложиться спать. Или опять пойти в город, а что представляет собой эта Вероникас вечером, вообразить было нетрудно. Поэтому мы снова занялись любовью, и получилось то же самое. Эрекция у него была, но он не смог, как это называется, излиться, невзирая на все мое старание. Он ужасно из-за этого расстроился, хотя я и сказала, что это неважно. На самом деле я была рада, мне никогда не нравилось это ощущение - когда потом из тебя медленно течет, пачкая ночную рубашку. Он сказал:
— Должно быть, у меня что-то не в порядке.
— Ты тут ни при чем, все дело в отвратительной гостинице и кошмарном месте, этого достаточно, чтобы сделать человека импотентом.
В первый раз с тех пор, как мы туда приехали, я открыто высказала свое мнение. Он воспринял это как пощечину.
— Извини, — натянуто произнес он. — Я сделал все что мог.
— Ну конечно, cheri, — отозвалась я. — Я не виню тебя, это все бестолковый агент в бюро путешествий. Но почему бы нам не переехать в более приятное местечко?