Терапия
Шрифт:
— Мы не можем, — ответил он. — Я заплатил вперед.
Он, видно, считал, что мы вроде как обязаны прожить здесь по контракту полных четыре дня. Мне понадобилось довольно много времени, чтобы заставить его понять — мы вполне могли, по крайней мере он мог, поступиться стоимостью двух оставшихся дней. Можно было подумать, что тени его родителей встали из могилы, осуждая столь возмутительное мотовство.
— Да и вообще, — упирался он, — в Плайя-де-лас-Америкас всего один пятизвездочный отель, и он полон. Агент узнавал.
— Ты полагаешь, — сказала я, — что любой поселившийся в пятизвездочном отеле в Плайя-де-лас-Америкас забаррикадировался в своем номере и не выйдет оттуда ни за какие коврижки. Но, наверное, на Тенерифе есть пятизвездочные отели и в других местах?
— А как мы туда попадем? — спросил Лоренс.
— Возьмем напрокат автомобиль, мой милый, — подсказала я, думая про себя, что это все равно что разговаривать с ребенком.
Ну, приняв командование на себя, на следующее утро после завтрака я первым делом выписала нас из этой дыры. Лоренс не прочь был улизнуть из отеля, никого в известность не ставя, но отметиться было необходимо, чтобы оплатить кое-какие дополнительные расходы, поэтому я доставила себе удовольствие, объяснив персоналу у стойки портье, почему мы уезжаем, правда, это их нисколько не тронуло. В отделении «Эйвис» мы наняли машину с кондиционером и поехали вдоль берега в столицу — Санта-Крус. В жизни не видела пейзажа более голого и скучного, прямо поверхность Луны под прямыми лучами Солнца. Но Санта-Крус довольно милый городок, немного неряшливый, но цивилизованный. Там есть один по-настоящему шикарный отель, с бассейном и тенистым садом и достойным рестораном. Там, между прочим, в последний раз ел Роберт Максвелл, прежде чем броситься в море со своей яхты
[41]. Если бы он сделал это в Плайя-де-лас-Америкас, все бы сразу поняли причину его поступка.
Ну, в Санта-Крусе мы и провели приятный уик-энд. В отеле нам дали огромный номер с высокими потолками, с отделанной мрамором ванной комнатой, где было окно, которое открывалось, и с широченной двуспальной кроватью, там мы, свернувшись калачиком, и спали как младенцы. Больше мы ничего в ней не делали. Я сказала Лоренсу, давай не будем подвергаться риску нового debacle
[42], мой дорогой, теперь, когда все наладилось, и он, по-моему, был рад согласиться. Дело в том, что я решила не выходить за Лоренса, даже если он меня попросит, и поняла, что не хочу иметь с ним сексуальных отношений, да и вообще ни с кем. Я осознала, что могу обойтись без секса, большое спасибо, До конца жизни. До меня дошло, какой я была дурой, без конца анализируя свои отношения с Солом, гадая, что не так, почему я его не удовлетворяю, когда важно было, что не удовлетворяет меня, и вот после всех этих лет, отдав свое тело в распоряжение другого мужчины, я этого удовлетворения опять не получила. Надеюсь, мы с Лоренсом вернемся к нашим чистым, товарищеским отношениям, а если нет - tant pis'.
Так что на самом деле он не был такой уж катастрофой, этот мой распутный уик-энд. Мне кажется, что в результате я многие вещи теперь вижу гораздо яснее, чем прежде. Я вижу, что со мной все в порядке. Я могу принимать себя такой, какая я есть. Секс мне не нужен. Мужчина мне не нужен. И вы мне не нужны, Карл, больше не нужны. Да. Это конец наших сеансов. Вы говорили мне, что я это пойму. И я поняла. Это наша последняя встреча, Карл. Да. Большое-пребольшое до свидания. Я вылечилась.
Стелла?… Это Луиза… Привет!.. Прекрасно. А у тебя?… О-о. Я почувствовала, что у тебя неприятности, по голосу на автоответчике… Да, слушай, извини, что не перезвонила тебе раньше, но я была так занята, ты не представляешь… Встречи, встречи, встречи… Да, это тот самый фильм, только теперь он называется «Зигзаг». Ты же знаешь, что говорят про Голливуд — здесь на все уходит либо пять минут, либо пять лет, и это дитя, похоже, станет занозой в заднице на пять лет. Ну ладно, у тебя-то что случилось?… Угу… угу… Я догадывалась… Послушай, милая моя, сейчас ты мне, конечно, за эти слова спасибо не скажешь, но честно говоря, без него тебе будет лучше… Верно, я никогда его не любила, я права или где? Разве я не говорила, что мужчинам, которые носят на шее золотой крест, доверять нельзя?… Он эксплуатировал тебя, дорогая… Как только ты оплатила ему лечение зубов и уроки актерского мастерства, он слинял… Ну конечно, у тебя сейчас такое настроение, но это пройдет, поверь мне, У меня такое было. Подожди минутку, мне кто-то звонит. Не вешай трубку…
Привет. Это был Ник, звонил из Нью-Йорка, просто поздороваться… Да, всего на несколько дней. Он заполучил того клиента, который ставит пьесу в театре, не на Бродвее, нет. Скажи, Стелла, хочешь, я отвлеку тебя от всех твоих проблем — расскажу, какая фантастическая история вчера со мной приключилась?… О'кей, тогда скидывай туфли, забирайся на диван с ногами и приготовься слушать.
Было около шести вечера, вчера. Я только что пришла со встречи в «Глобал артист», приняла душ, переоделась и думала, самой что-нибудь приготовить или позвонить в «Суши экспресс», когда раздался телефонный звонок и я услышала голос с британским акцентом: «Здравствуй, Луиза, это Лоренс Пассмор». Лоренс Пассмор? Имя мне ничего не говорит, и голоса я не узнаю. Поэтому так нейтрально отвечаю: «Да?», и этот парень, нервно хихикнув, говорит: «Наверное, это то, что диск-жокеи называют приветом из прошлого». «Я вас знаю?» — спрашиваю я, на том конце напряженное молчание на минуту, а потом он говорит: «Соседи? Четыре года назад?», и тут до меня доходит. Это тот парень, который придумал оригинальную британскую версию сериала «Кто живет по соседству». Да. Там у них он называется «Соседи». Когда я работала в «Мирамаксе», они купили права, и он приезжал из Англии в качестве консультанта пилотной серии, а меня к нему вроде как приставили нянькой. Но вот имя — Лоренс — знакомым мне не показалось.
— А тебя тогда по-другому звали? — спросила я.
— Пузан, — ответил он.
— Пузан Пассмор, ну конечно, — сказала я.
И тут же четко его вспомнила: за пятьдесят, лысеющий, плотный такой. Приятный парень. Немножко стеснительный, но приятный.
— Сказать по правде, я никогда не любил это прозвище, — признался он, — но оно, похоже, прочно ко мне приклеилось.
— Очень мило, что ты позвонил. Что привело тебя в Лос-Анджелес?
— Ну, на самом деле я здесь не по делам, — ответил он.
Бритты всюду суют это свое «на самом деле», ты замечала?
— Отдохнуть? — поинтересовалась я, думая, что он, наверное, здесь пролетом на Гавайи или куда-нибудь еще.
— Да, что-то вроде отдыха, — согласился он, а потом и говорит: — Я тут подумал, а вдруг ты сегодня вечером свободна и поужинаешь со мной?
Ну, в девяноста девяти случаях из ста я бы отказалась. На прошлой неделе мы с Ником каждый вечер куда-то ходили. Каждый вечер. Но поскольку Ник уехал, а я ничего не планировала, то подумала, какого черта, почему нет? Я понимала, что ничего ниже пояса во время этой встречи не будет… Когда он в тот раз был здесь, я из кожи вон лезла, чтобы очаровать его, но он дал задний ход… Да… Ну, я тогда только что рассталась с Джедом и мне было немного одиноко. Ему тоже. Но он меня отверг самым милым образом, сказав, что любит свою жену… Да, есть такие мужчины, Стелла. Во всяком случае, в Англии… Ну так вот, когда я согласилась на ужин, он прямо впал в экстаз. Сказал, что остановился в «Беверли Уилшир», и я про себя подумала, что человек, за свой счет живущий в «Беверли Уилшир», мне по вкусу, и только стала прикидывать, сработает ли мой блат у метрдотеля в «Мортоне», чтобы так быстро заказать столик, как он сказал:
— Я бы хотел поехать в тот рыбный ресторанчик на пляже в Венисе, куда мы тогда ездили.
Я даже не поняла сначала, про какой ресторан он говорит, он тоже не помнил названия, но сказал, что узнает, когда увидит, ну, я пошла ему навстречу и предложила туда поехать. Венис — не самое мое любимое место, но я рассудила так — может, и не стоит, чтобы у «Мортона» меня видели с каким-то невнятным английским телесценаристом, в смысле, что он отнюдь не Том Стоппард или Кристофер Хэмптон.
Поэтому я в чем была поехала в Беверли-Хиллс, чтобы в назначенное время забрать Пузана Пассмора. Он уже топтался у входа, и я не стала выходить из машины, просто посигналила и помахала рукой. Ему понадобилось десять минут, чтобы заметить меня. Он нисколько не изменился, может, только набрал несколько фунтов — лицо, как большая картошка, и бахрома тоненьких, как у младенца, волос, свисающих на воротник пиджака. Улыбка приятная. Я только в толк не возьму, чего я тогда на него так запала. Он сел в машину, и я сказала: «С возвращением в Лос-Анджелес» — и подала руку, а он в этот момент потянулся чмокнуть меня в щеку, так что получилось неловко, но мы сгладили это, посмеявшись. Потом он таким обвиняющим тоном заявил: