Термитник 2 – роман в штрихах

Григорьева Лидия Николаевна

Дядька оказался совсем престарелый, явно за сорок. Модная лысина лоснилась, как лакированная. Очки-хамелеоны бликовали, реагируя на солнечный свет, и поэтому надёжно закрывали глаза. И что ещё поразило Катю – русский! Этого ещё не хватало. И руку протянул, как в доковидные времена. А ладони оказались влажные и липкие. И Катя, извинившись, сбежала вниз по лестнице в туалетную комнату, чтобы вымыть руки. По пути обдумала ситуацию, позвонила Джону и

сказала, что ждёт его. Срочно. Пока она бегала, забыла, как зовут её интересанта. Отвыкла от русской привычки отягощать имя отчеством. Во! Абдулалиевич, вспомнила! А first name как ветром из головы выдуло. Ну, ладно. Карточку даст, если по делу. А если просто так… дальше она испугалась даже думать…

Этот… вспомнила имя из русской сказки… Руслан… Абдулалиевич листал в планшете её портфолио. А что там листать-то особенного. Не наработала ещё. Но знала, что сделает и сумеет. Ну, если выживет и доживёт. Вот и этот, как она чётко поняла, вспомнив его вспотевшие ладони, лысый русский хамелеон, туда же. Сейчас в гостиницу позовёт «договор подписывать».

«Твою маму зовут Лариса, да ведь? – неожиданно спросил дядька. – И тебе скоро шестнадцать, верно?» «Ну, вы ещё скажите теперь, что вы мой папа!» – пошутила Катя. «Я оплачу твои проекты», – сказал этот странный взрослый. «И маме не говори, что мы виделись. А талант у тебя – от меня», – добавил он и вышел, заплатив за дорогущие, недоступные студентам пирожные, которые они потом с прибежавшим на выручку, запыхавшимся Джоном, с аппетитом съели. В полном молчании, следует отметить. Джон, как всегда, ни о чём её не спросил. А обычно смешливая Катя словно бы не заметила, что он теперь ест вкусное и жирное, как все люди, а не как упёртый зожист.

«Знаешь, Джон, – прервала вдруг молчание Катя, – а ведь мама у меня – гений! Это уже пятый мой папа…»

25. Чемодан без ручки

Любить – не баклуши бить. Это труд. И порою нелёгкий. Ведь нужно уметь полюбить не только его, но и его родственников, а они тебе неприятны. Школьных и студенческих друзей, а они тебе безразличны. Заклеймить деревенское детство у бабушки с отцовской стороны, которая кормила его одной картошкой и довела до рахита. Оттого у него и голова большая для такого худощавого тела. Посочувствовать его первым любовным потрясениям во втором или третьем классе школы. Возненавидеть вместе с ним девицу, бросившую его на третьем курсе университета. Скрывая отвращение, переварить историю потери мальчишеской невинности с подругой

его матери, неопрятной дамой, вечно навеселе. Однажды она застала его в душе, дома никого не было, а у неё был ключ от их квартиры, потому что она помогала вечно занятой матери по хозяйству. И весь этот тягостный и по сути ненужный ей багаж, набитый раздражающей её информацией, она должна была тащить по жизни, как чемодан без ручки! Который и тяжело нести, и бросить жалко. Потому что взяла себе в труд его любить, голубоглазого болтуна, навязавшего ей в родню всю эту свору неприятных и незнакомых ей доселе людей. А в конце жизни, когда родственники почти все умерли, а друзья давно зажили своей отдельной жизнью и наконец-то оставили их в покое, как ни старалась, не смогла полюбить его внебрачных детей, которые как из-под земли выросли, стоило ему скоропостижно скончаться. Чемодан без ручки и так уже был перегружен, и она выронила его из рук. Но сама на ногах устояла. А любовь, длиною в целую жизнь, была безрадостная, но настоящая. По крайней мере, с её стороны.

26. Сибирские пельмени

А вот взять да и получить удовольствие от жизни! Но она всегда стеснялась любой удачи. Словно взаймы брала её по бедности. И при этом оглядывалась – не надо ли кому кусок повкуснее отрезать. Сегодня после внезапной агрессивной зимней грозы, под которую неожиданно попала по дороге домой из центра Лондона в свой пригород в Орпингтоне, захотелось ей согреться сердцем от хорошей еды. И прожарила она в тостере кусочек чёрного рижского хлеба с тмином, слегка смазала его майонезом и уложила горкой золотистые тушки, опять же, рижских шпрот. Открыла бутылочку молодого литовского белого пива. И начала радоваться. Радовалась ещё и тому, что недавно по дороге со станции оверграунда открылся небольшой польский Sklep с продуктами, знакомыми ей с детства. Так и было написано на пластмассовом ведёрке: огурцы квашеные бочковые. На русском! Порадовалась. И налила себе рассольника на индюшачьем бульоне. Гроза за окном утихла. Снега здесь и зимой не бывает. А вода быстро сливается в водостоки. И всё равно кот вернулся домой мокрый, вода стекала с боков. Скоро должен был вернуться и муж. В джипе крыша не протекает. Сухой придёт. И все же она приготовила ему джин с тоником и бросила туда кусок льда. Но время шло. Уже давно и второй кусочек льда растаял в стакане с джином, а Стивен не только не вернулся домой в своё обычное время, но и не позвонил.

Конец ознакомительного фрагмента.