Чтение онлайн

на главную

Жанры

Шрифт:

Мы ужинали, попивая терпкое, черно-рубиновое цимлянское, и неторопливо беседовали.

Говоря языком газетных реляций, беседа протекала в теплой и сердечной обстановке.

Сначала разговор вертелся вокруг московских театральных и кинематографических тем: меня спрашивали, я отвечал. Отвечал, а сам все поглядывал на знаменитую доярку. На первый взгляд она казалась хрупкой женщиной, типичной старой русской крестьянкой в белом платочке, повязанном по старинке узлом под подбородком, с глубоким взглядом умных, темных, чуть усталых глаз. Но ее руки, лежавшие на коленях, широкие в

кисти, с узловатыми, огрубелыми и в то же время выразительными пальцами, словно излучали еще не истраченную силу. Я смотрел на эти руки, надоившие полтора миллиона литров молока — целую молочную реку! — и мне почему-то больше не захотелось рассказывать своим собеседникам о столичных театральных происшествиях. Разговор получил другое направление. Теперь им владела Пелагея Степановна.

Каюсь, что я задал ей типично городской, легкомысленный вопрос:

— Существует такое мнение, что корова — тупое животное. А как вы считаете, Пелагея Степановна?

Она взглянула на меня неодобрительно.

— Это у кого же такое мнение?

— Считают… некоторые!

— Сами они, наверное, тупые… некоторые эти! Корова очень даже понятливая скотина, если с лаской к ней подходить. А на ругань или на грубость какую она, конечно, непонятливая!

И пошел интереснейший рассказ о коровах!

И вдруг во время этого монолога Пелагея Степановна сунула руку в карман своей жакетки и вместе с носовым платком вытащила нераспечатанный конверт.

— Письмо какое-то получила, — сказала она, адресуясь к Георгию Анисимовичу. — Пошла к тебе, не успела прочитать. А надо прочесть. Может, что срочное.

Она разорвала конверт, вытащила бумагу и, вооружившись очками, стала читать какой-то машинописный текст

По мере чтения лицо знаменитой доярки как бы вытягивалось в длину. Улыбчивое его выражение исчезло, стерлось. Лицо стало растерянным и смущенным И немножко обиженным. Но, пожалуй, все же больше смущенным.

— Что там такое, Пелагея Степановна? — тревожно спросил хозяин дома.

— Да вот, прочти!

Георгий Анисимович взял у старушки бумагу и громко прочитал:

— «Областной музей краеведения просит вас сдать в музей для хранения на вечные времена ваш а) халат, б) платок головной, в) подойник. А также ваш костюм, в котором вы были, когда обратились к землякам с вашей прочувствованной речью. Стоимость костюма может быть вам компенсирована…»

За столом, где только что шел интересный, живой разговор, стало тихо. Воцарилась та неловкая, неприятная тишина, о которой лирики говорят: «Тихий ангел пролетел!», а прозаики: «Дурак родился!»

— Да что они там… — начал было Георгий Анисимович, но вовремя спохватился и, покосившись на жену, не сообщил нам, что именно стряслось с работниками областного музея краеведения.

— Костюм им отдать?! — с тем же смущением, вопросительно пожав узкими плечиками, сказала знаменитая доярка. — Если нужно для народа, пожалуйста! Мне костюма не жалко… Хоть он и новый почти. И шерсть довольно приличная. Только что в нем особенного? Костюм самый обыкновенный, таких тысячи Ордена ему вид придают, это верно, но не могу же я свои награды… в музей! Я ведь еще…

Она не договорила, поднялась

и стала прощаться

— Знаете что, тетя! — горячо сказала Мария Петровна. — Вы отдайте халат, платочек и подойник, бог с ними. А костюм не отдавайте. Он у вас еще совсем хороший. И зачем вам возиться, другой шить?!

В глубоко запавших глазах Пелагеи Степановны зажглась лукавая смешинка. Она вздохнула и тонким, нарочито бабьим, деланным голоском сказала:

— Милая, так ведь опоздали они, областные-то. Уж забрали у меня все: и халат, и платок, и подойник!

— Кто забрал, тетя?!

— Московская девушка приезжала. Тоже из музея. Шустрая такая! Пристала как с ножом к горлу: отдайте да отдайте! Пришлось отдать! Она халат мой себе на плечо, платочек на голову, подойник в зубы. И бегом на станцию. Так что пусть не обижаются областные. Всю как есть меня уже обобрали. Нечего давать. Бог подаст!

Ушла наша доярка. Я тоже попрощался с гостеприимной Марией Петровной и отправился на ночевку. Георгий Анисимович вызвался меня проводить.

Был тихий вечер. В наступившей темноте уютно тонули графически четкие квадраты добротно рубленных изб. Лениво перебрехивались собаки. «Гав-гав» — хриплым, стариковским басом лаял на одном конце села какой-то, видать, заслуженный, поседевший на своей сторожевой службе кобель, словно говорил: «У меня все в порядке. А у вас?» И сейчас же с другого конца звонко отвечала ему молодая, только начинающая охранную деятельность, но явно талантливая собачонка: «Гав-гав-гав! И у нас порядок!»

Некоторое время мы шли молча. Георгий Анисимович сердито сопел. Потом взял меня под руку и сказал:

— Знаете, никак не могу успокоиться с этими музейщиками. Ведь подумайте, какая, — он замялся, подыскивая нужное слово, — какая неделикатность!

Неделикатность! Точное слово было найдено. Теперь мне ясно было, что стряслось с областными музейными работниками. Несмотря на всю внешнюю уважительность и даже почтительность тона их письма, адресованного Пелагее Степановне, оно, это письмо, дышало грубо-чиновничьим неуважением к человеку. В глазах «музейщиков» знаменитая доярка, старая женщина, была только «экспонатом», центральной фигурой «экспозиции», всем чем угодно, но только не живым человеком.

— Я прошлым летом был на юге, в маленьком городке, — снова заговорил Георгий Анисимович. — Смотрю, вывеска: «Краеведческий музей». Зашел. На одном стенде — трубка знаменитого партизана Отечественной войны тысяча восемьсот двенадцатого года Дениса Давыдова, на другом — пуговица от мундира наполеоновского гренадера. А Наполеоном в этих местах даже и не пахло: до старой смоленской дороги отсюда тысяча, а то и больше километров! В чем дело? Оказывается, предок местного помещика дружил якобы с Денисом Давыдовым. А принадлежала ли сия трубка самому поэту-гусару — это еще тоже бабушка надвое сказала! Говорю заведующему музеем: «Неужели ваш район только пуговицей наполеоновского гренадера и знаменит? А где ваши люди, прославленные вояки и труженики?» Обиделся. «Есть и наши!» Откуда-то приносит две базарные фотографии. Лица искаженные, расплывчатые. «Вот, говорит, пожалуйста, ударники наших полей».

Поделиться:
Популярные книги

Свет во мраке

Михайлов Дем Алексеевич
8. Изгой
Фантастика:
фэнтези
7.30
рейтинг книги
Свет во мраке

Целитель. Книга вторая

Первухин Андрей Евгеньевич
2. Целитель
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
5.00
рейтинг книги
Целитель. Книга вторая

Мое ускорение

Иванов Дмитрий
5. Девяностые
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
6.33
рейтинг книги
Мое ускорение

Инферно

Кретов Владимир Владимирович
2. Легенда
Фантастика:
фэнтези
8.57
рейтинг книги
Инферно

Тринадцатый

NikL
1. Видящий смерть
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
6.80
рейтинг книги
Тринадцатый

Шведский стол

Ланцов Михаил Алексеевич
3. Сын Петра
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
5.00
рейтинг книги
Шведский стол

Объединитель

Астахов Евгений Евгеньевич
8. Сопряжение
Фантастика:
боевая фантастика
постапокалипсис
рпг
5.00
рейтинг книги
Объединитель

Кровь и Пламя

Михайлов Дем Алексеевич
7. Изгой
Фантастика:
фэнтези
8.95
рейтинг книги
Кровь и Пламя

Герцогиня в ссылке

Нова Юлия
2. Магия стихий
Любовные романы:
любовно-фантастические романы
5.00
рейтинг книги
Герцогиня в ссылке

Столичный доктор. Том II

Вязовский Алексей
2. Столичный доктор
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
5.00
рейтинг книги
Столичный доктор. Том II

Последний попаданец 11. Финал. Часть 1

Зубов Константин
11. Последний попаданец
Фантастика:
фэнтези
юмористическое фэнтези
рпг
5.00
рейтинг книги
Последний попаданец 11. Финал. Часть 1

Новый Рал

Северный Лис
1. Рал!
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
5.70
рейтинг книги
Новый Рал

Горькие ягодки

Вайз Мариэлла
Любовные романы:
современные любовные романы
7.44
рейтинг книги
Горькие ягодки

Разведчик. Заброшенный в 43-й

Корчевский Юрий Григорьевич
Героическая фантастика
Фантастика:
боевая фантастика
попаданцы
альтернативная история
5.93
рейтинг книги
Разведчик. Заброшенный в 43-й