Терновая крепость
Шрифт:
«Осторожная шельма, эта рыбина, — подумал он, — но меня она не проведет, так сказал и Матула». И Дюла насадил на крючок червя подлиннее. Никакого толка.
Вскоре крючок как будто что-то задело, но поплавок дернулся так слабо и лениво, что Дюла не стал подсекать. «Ничего, ты еще крепче потянешь!»
И она потянула! Дюла подождал, пока поплавок не скрылся под водой, и тогда спокойно подсек. Ничего!
Крючок сверкнул в воздухе, но рыбы на нем не было.
— Поспешил! — досадливо прошептал Дюла. — А червяка она съела. Видно, старая, хитрая рыба… И все же она меня не перехитрит!
Плотовщик насадил на крючок нового червяка и снова забросил леску на то же место.
Стоило ей погрузиться в воду, а поплавку занять свое обычное положение, как тотчас же началось осторожное подергивание.
— Ешь, глотай!
Поплавок медленно пошел вниз потом на мгновение замер, а затем совсем исчез под водой, увлекаемый какой-то силой. Вот теперь!
Плотовщик бессмысленно уставился на пустой крючок. «Снова обманула!» — подумал он и на этот раз насадил совсем маленького червячка, чтобы рыбина, только взяв его в рот, сразу же попалась на крючок.
— Ты у меня подавишься, погоди! — угрожающе воскликнул Дюла; нервы его напряглись еще больше в ожидании заветного мгновения.
Но все напрасно и напрасно!
Миновал полдень. Червяков заметно поубавилось, стало сильнее припекать солнце, а за исключением двух жалких подлещиков, Дюла пока ничего не поймал. Ну и пасть у этой рыбины, как она легко разделывается с приманкой!
Дюла со все большим нетерпением ждал Матулу, надеясь получить у него совет, но, когда вдали показалась сухощавая фигура старика, он чуть было вообще не позабыл о таинственной рыбе, потому что на плече у Матулы поблескивало ружье. Впрочем, и сам Матула, свежевыбритый, в белоснежной рубашке, выглядел явно помолодевшим.
— Дядя Герге, так вы не забыли?
— Да вроде нет. Твой дядя дал патронов, и вдоволь. Он тебе письмо написал. А как у нас с обедом? Наловил уже?
— Ничего не наловил. Приманку сжирает, и все тут. Поймал только двух подлещиков. Да только я с расстройства выбросил их. Вы посмотрите, дядя Герге. Забросишь, она клюнет, подсекаешь — и ничего!
Крючок снова полетел на прежнее место, и после короткого затишья игра снова возобновилась.
— Видите, дядя Герге?
— Рак, — улыбнулся Матула. — Тебе бы сразу уйти с этого места.
— Точно?
— Есть у меня решетцо. Принесу сейчас, только вот разгружусь чуток. А ты не трать время на этом месте: тут рыбы не поймаешь.
— Ладно, — нехотя согласился Дюла. — Пойду вот туда… — Он постеснялся спросить Матулу, что за решетцо имел он в виду, а старик уже исчез в кустах.
Тут Плотовщик вспомнил о письме.
«Эге-ге, Плотовщик, — подумал он, устыдившись, — какой позор! Дядя Иштван написал письмо, а ты даже не захотел взять его у Матулы».
С явной неохотой Дюла перешел на то место, где они раньше удили рыбу, но и там клев был плохой. И только спустя некоторое время Дюла поймал леща весом в полкило. Он обрадовался, но потом подумал, что все же лучше было бы, если бы он поймал карпа. Тут он улыбнулся.
«Ай-яй-яй, Плотовщик, — мысленно пристыдил он себя, — совести у тебя нет!»
Тем временем Матула снова появился на берегу, но Дюла решил, что старик сам позовет его, когда будет нужно. Матула некоторое время возился с сачком у самого берега, а потом позвал его:
Иди сюда, Дюла! И тащи все с собой.
И рыбу тоже?
Ее оставь в воде… Вот и вся премудрость, — весело проговорил Герге, показывая на небольшую круглую сеть из проволоки диаметром не больше полуметра. Она напоминала сачок для ловли бабочек, сделанный из редкой марли, но только почти плоский — не глубже суповой тарелки.
А как им ловят?
Сейчас увидишь. Я принес и корзину, не то раки расползутся.
Корзинка была подвешена на трех длинных веревках, словно чашка допотопных весов; вверху веревки были связаны толстым шнуром, примерно в метр длиной, закрепленным на длинной палке.
Ничего интересного в этом сооружении Дюла не обнаружил, разве что лягушку, распластавшуюся в сетке; беднягу первой выловил Матула своим сачком.
Эта лягушка — приманка?
Она самая. Рак любит мясо. Особливо если оно с запашком: самое лучшее, например, двух-трехдневная печень. Вот уж от нее дух идет, прямо как облако стелется по реке! Ну, да и эта сойдет. — С этими словами Матула опустил сачок в воду, неподалеку от берега. — Теперь можно трубкой подымить. А тебе доводилось уже есть раков?
Нет, — признался Плотовщик, не испытывавший особого желания попробовать раков.
Вкусная штука! Жаль только, что наши раки не дюже крупные. Говорят, морские раки бывают и на восемь кило. Вот там есть чем поживиться… Нарви-ка в корзину немного травы. Уж тогда-то им нипочем не выбраться!
Дюла с некоторым сомнением смотрел на воду, над которой провисала толстая веревка. Неужели эти раки настолько глупы, что останутся в такой маленькой сетке?
— А они не выползут из сетки, дядя Герге?
Им жалко будет оставить мясо, да и мы раньше вытащим решетцо.
И что, их несколько может попасться?
Сам увидишь. Но подождем еще чуток. Пусть вода разнесет запах крови. — Матула поднял голову и посмотрел поверх камышей. — Слышишь?
Что?
Вороны и пустельги очень расшумелись. Возьми-ка бинокль.
А куда я должен смотреть, дядя Герге?
Вон на то большое дерево, — показал Матула на противоположный берег, — у которого высохшая верхушка и справа сухой сук.
Дюла отыскал это дерево и, наведя бинокль, отчетливо увидел, что вокруг этого дерева так и кружат вороны, сороки и пустельги. Три вороны сидели на макушке дерева и поочередно каркали во все горло.
— А ты взгляни-ка на сук справа.
Дюла чуть не выронил из рук бинокль: на суку сидела огромная птица.
Ух! Ну и птица! — ахнул он.
Степной орел. В эту пору он обычно сюда не залетает, а тут, наверное, сел на дерево пообсохнуть.
Дюла не отрывал от бинокля глаз.
— Какой огромный! Хвост белый как снег. Наверное, в нем метр будет. И клюв какой здоровенный! А почему он терпит около себя этих птиц?
— Он просто не обращает на них внимания! Когда они надоедят ему, он швырнет им остаток добычи — вот тогда свара начнется! Но в это время он редко охотится.