Терновый венец офицера русского флота
Шрифт:
Бруно говорил о том, что за весь период боевых походов торпеды ими не использовалось ни разу. Парадокс — но, миноносец «Расторопный», носитель торпедного оружия его не применял. Их миноносец служил большей частью, как артиллерийский корабль, заградитель, конвойный корабль, а торпеды отошли на второй план. Эти мысли вытекали из его собственного опыта плавания и боевых действий в этом году на эсминцах «Разящем» и «Расторопном», и заставляли мичмана Садовинского задумываться о том, что опыт этой войны должен будет обязательно сказаться на разработках, в будущем, новых типов кораблей для Балтийского флота.
Они с мичманом Ворониным, сходились на том, что год был
Да, третий год войны все больше давал себя знать. Усталость от беспрерывных плаваний сильно утомили личный состав миноносца; матросы иногда неделями не съезжали на берег с корабля. Весь экипаж постоянно находился в готовности в ожидании выхода в море, в постоянном напряженном ожидании боя, атак германских подлодок и аэропланов, опасности плавающих мин. Жизнь в постоянном нервном напряжении, приводила к физической и духовной усталости, как матросов, так и офицеров. Газеты изолгались, и читать их было невозможно. К этому добавлялись всевозможные слухи и домыслы: о безобразном влиянии Распутина при дворе; об изменах и предательстве в высших эшелонах власти; о забастовках и манифестациях недовольных войной рабочих, о неудачах на фронтах. Война все еще продолжалась, и ее конец казался бесконечно далеким.
Мичман Садовинский ставил задачи боцманматам, а те расставляли матросов, руководили всеми работами и докладывали мичману об исполнении. В субботу, 3 декабря команда продолжала приборку жилых помещений миноносца, а механики приступили к разборке трубопроводов в машине. Инженер-механик корабля мичман Гуляев, на несколько минут появлявшийся в кают-компании хлебнуть чаю, усталый, с красными глазами снова исчезал в машине.
В течение следующих шести дней команда проводила работы по съемке трубопроводов в машинном отделении.
7 декабря, по распоряжению командира дивизиона убыл с миноносца «Расторопный» на эскадренный миноносец «Видный», своего же 9-го дивизиона, мичман М.М.Воронин. Михаил Воронин и Бруно Садовинский за время службы на «Расторопном», по-настоящему сдружились. Бруно вспоминал, сколько ими было говорено-переговорено во время длинных ночных вахт, сколько поддержки и дружеского участия чувствовал он за эти месяцы, со стороны Михаила. Да, истинность и ценность дружбы осознается только тогда, когда расстаешься с другом.
На «Расторопном», кроме командира, из офицеров осталось двое: механик — мичман Гуляев и он, мичман Садовинский.
12 декабря команда выгружала оставшийся уголь из угольных ям миноносца, очищала трюмы, помещения кочегарки и машины. Следующие два дня работы по выгрузке угля продолжалась, выгрузили 23 т кардиффа, работало 11 человек. Последующие пять дней команда очищала и скоблила краску с переборок в жилых помещениях.
19 декабря, понедельник.
13:40. Погасили топку и прекратили пары в котле № 4. Отопление взяли с дока.
В этот день боевой корабль, эскадренный миноносец «Расторопный» окончательно превратился в плавучий дебаркадер. Однообразно и тоскливо тянулись дни декабря: прибытие на корабль, разводка матросов по работам, построение и переход в казармы на обед, опять работы, увольнение матросов на берег, контроль возвратившихся из увольнения, и опять все по заведенному кругу.
Миноносец заполонили
Исчезла уважительность рабочих в обращении к офицерам, которая раньше присутствовала при совместной с мастеровыми, отладке вооружения и механизмов миноносца Тесное общение матросов и заводских рабочих и раньше не укрепляло дисциплины, но сейчас приносило в казармы озлобление, направленное против царского самодержавия, против тягот войны и обнищания народа в тылу. Все это расшатывало дисциплину, рождало халатное отношение матросов к службе, приводило к попыткам уклонения от работ.
В один из дней, накануне Рождества, произошла беда. Спустившись, по вызову фельдфебеля в носовой кубрик, мичман Садовинский увидел, пытавшегося подняться с рундука, пьяного матроса.
Ты где налакался, свинья? — спросил мичман. Матрос мотал головой и пытался что-то ответить.
Его видели с мастеровым из столярки, — ответили мичману, окружавшие матросы. — Наверно политуру пили.
Отведите его в казарму — приказал мичман, — и оставьте под холодным душем. Как протрезвеет, будем разбираться и наказывать. На «Расторопном» это был первый случай. Но мичман, из разговоров с другими офицерами, слышал о подобных происшествиях все чаще и чаще.
Перед Рождеством 24 декабря, всю ночь шел сильный снегопад.
9:00. Команду развели на работы по счистке снега с палубы. Временами Бруно чувствовал, как наваливалась тяжелая, какая-то
давящая усталость. Даже он, оптимист по натуре, чувствовал, что стал уставать. Мысленно, мичман Садовинский вспоминал свой первый день прибытия на действующий флот, на миноносец «Разящий», день 16 апреля. Сколько было радости и гордости от того, что он — на боевом корабле! Ему всегда казалось, а вдруг война быстро кончится и он не успеет принять участия в боевых действиях. Но он успел. И вот уже завершается этот тяжелый военный 1916 год. Его не назовешь победным, и от этого еще тревожнее и тяжелее на сердце.
Даже Ирина — этот «свет в окошке», — думал Бруно — не приносила полного успокоения душе.
Для мичмана Бруно Адольфовича Садовинского год заканчивался с каким-то внутренним беспокойством, душевной тяжестью и тревогой о будущем, об их с Ириной будущем…
Офицер Российского императорского флота Гаральд Карлович Граф, очевидец и участник войны на Балтике, отмечая общую усталость личного состава флота, как офицеров, так и нижних чинов от войны, в конце 1916 года, писал:
«…что касается личного состава флота, то там дело обстояло хуже. Все, начиная с офицеров и кончая матросами, очень утомились за время войны. Постоянное напряжение нервов и суровые условия военного времени сделались слишком долгими и надоедливыми. Соответственно с этим стали заметно падать и нравы офицерской среды. Этому много способствовало также включение в офицерский состав большого количества сборного элемента военного времени. Среди офицерской среды стали сильно распространяться карточная игра и, вопреки всяким запрещениям, злоупотребление спиртными напитками. На этой почве создавались конфликты и манкирование службой. Такое же падение нравов было заметно и в матросской среде: всеми правдами и неправдами они старались уйти от войны и спрятаться от опасности. Среди них тоже появились карточная игра и пьянство, хотя последнее в сравнительно небольшой степени из-за дороговизны спиртных напитков.