Терновый венец офицера русского флота
Шрифт:
Отношение между офицерами и матросами на кораблях, за редкими исключениями, были очень хорошими, но в воздухе уже чувствовалось, что война слишком затянулась, что она становилась не под силу русскому народу; с большим трудом он терпел все связанные с ней лишения».
В стране нарастала волна недовольства кровопролитной, непосильной и разорительной, без ясных конечных целей, затянувшейся, увязнувшей в холоде и голоде окопов войной, оторвавшей от станков, хлебных полей и привычного уклада жизни миллионы людей.0
Хотя внешне, к концу 1916 года, Российская империя являла собой мощь и силу, изнутри страна загнивала: финансы были расстроены; Ставка Верховного Главнокомандующего и правительство создали в стране фактическое двоевластие, со свойственной двоевластию неразберихой, со сбоями в работе транспорта, нарушением товарообмена внутри страны, с разросшейся коррупцией и спекуляцией.
Снабжение фронта продовольствием, фуражом, топливом шло с перебоями, а то и прекращалось вовсе. Хотя снарядов было достаточно, подвоз их, зачастую, затягивался или срывался. По городам прокатывались волны митингов и забастовок фабричных и заводских рабочих.
Зима выдалась небывало снежная. Мело, мело над всей матушкой Россией. Балтику сковало льдом, боевые корабли застыли в оцепенении в базах и гаванях в ожидании весны.
Хроника плаваний эскадренного миноносца «Расторопный» в период 25 июля —31 декабря1916 года (по вахтенным журналам корабля)
25 июля — Рогекюль, 26–31 июля — Куйвасто, 1–8 августа — Гельсингфорс, 9—11 августа — Куйвасто, 12 августа — Церель, 13 августа — Куйвасто, 14 августа — Рига — Куйвасто — Рогекюль, 15 августа — Лапвик, 16 августа — на пути из Лопвика в Рогекюль столкнулись с транспортом «Мыслете», 17 августа—1 сентября — Гельсингфорс, 2 сентября — Ревель, 3 сентября — Куйвасто, 4 сентября — остров Нюхадекарре, 5 сентября — Куйвасто, 6 сентября — Рогекюль, 7 сентября — Куйвасто, 8 сентября — Рижский залив, 9 сентября — Куйвасто, 10–12 сентября — Ревель, 13 сентября — Балтийский порт, 14, 15 сентября — Ревель, 16 сентября — Балтийский порт, 17 сентября — Ревель, 18 сентября — Балтийский порт, 19 сентября — Гельсингфорс — Ревель, 20 сентября — Ревель, 21 сентября — Гельсингфорс, 22–29 сентября — Гельсингфорс, 30 сентября — Гельсингфорс — маяк Реншер, 1–2 октября — Лапвик, 3 октября — Гангэ, 4 октября — Балтийский порт, 5–6 октября — Гангэ, 7 октября — Балтийский порт, 8—10 октября — Ревель, 11 октября — Локса, 12–14 октября — Ревель, 15 октября — Локса, 16–19 октября — Ревель, 20 октября — остров Гогланд, 21 октября — Гельсингфорс, 22–23 октября — Ревель, 24 октября — Гельсингфорс — Ревель, 25 октября — Лапвик, 26 октября — Або, 27–28 октября — остров Эншер, 29 октября — остров Раумо, 30–31 октября — Або, 1–2 ноября — остров Мантюлуото, 3–4 ноября — остров Люперте, 5–7 ноября — Раумо, 8 ноября — Балтийский порт, 9—15 ноября — Ревель, 16–17 ноября — Гельсингфорс, 18 ноября — Ревель, 19 ноября —31 декабря — Гельсингфорс.
Глава 2
Гельсингфорс. 1917 год
Быстро пролетели Рождественские и новогодние праздники. 1917 год вступил в свои права, и заявил о них крепким морозом и снегом. Зима на Балтике, как и в предыдущий год, была ранней и суровой. В отчете о деятельности флота Балтийского моря командующий флотом адмирал А.И.Непенин сообщал, что со второй половины декабря «…наступило полное затишье на театре и флот окончательно перешел на зимнее положение… Ледовый покров сковал не только берега Ботнического, Рижского и Финского заливов, но распространился по восточному побережью Балтийского моря до Данцига». Затянутый льдом Гельсингфорский залив, с впаянными в его лед дредноутами, терялся в морозной дымке. Линкоры 1-й бригады линейных кораблей флота Балтийского моря — «Гангут», «Полтава»,
«Севастополь», «Петропавловск» и часть 2-й бригады — линкоры «Андрей Первозванный» и «Император Павел I», с поднимавшимися над ними струйками белого пара и дыма, казались издали, с берега, небольшими хуторами, разбросанными то тут, то там по заснеженной равнине.
Между боевыми кораблями были протоптаны дорожки, огражденные раскрашенными столбиками, прямо как на картинах входившего в моду художника Кустодиева, изображавшего ярко и красочно, жизнь русской провинции. Кое-где виднелись еще не расчищенные, после недавнего снегопада, катки, организованные для катания нижних чинов приказом нового командующего флотом адмирала А.И.Непенина.
В январе 1917 года эскадренный миноносец «Расторопный» находился в ремонте на швартовых в заводе «Сокол», на паровом отоплении с берега. Экипаж миноносца жил в казармах Береговой роты Минной обороны «Сернес», переселившись туда с корабля в декабре прошлого года. Офицеры «Расторопного» снимали комнаты в городе, поблизости от завода.
Флотская служба требовала, чтобы команда постоянно ощущала присмотр за собой со стороны офицеров: присмотр за обмундированием матросов, их внешним видом, за порядком в казарме и на корабле, за здоровьем тела и духа. Мичман Садовинский, по должности, был ближе всех к команде. Это он, в первую очередь, воспитывал матросов, поощряя их или наказывая. Он же и награждал их, ежемесячно, жалованными государем за верную службу деньгами, которые и назывались: «жалованьем». Конечно, жалованье мог бы выдавать и фельдфебель, но матросы должны получать деньги из рук офицера и помнить об этом.
Зимние стоянки миноносцев, большую часть года проводивших в плаваниях, где дисциплина поддерживалась боевой обстановкой и военной необходимостью, были заслуженным отдыхом для экипажей, но приносили проблемы с дисциплиной нижних чинов. Для поддержания дисциплины требовалось знать, что волнует матроса, о чем он думает и что читает. Поэтому в казарме, на книжках, читаемых матросами «Расторопного», стояла подпись: «Разрешаю. Мичман Садовинский». По требованию военного времени, мичману приходилось просматривать и все письма, отсылаемые нижними чинами на родину. С некоторыми матросами мичману Садовинскому приходилось беседовать и убеждать их в том, что дисциплина нужна и на берегу:
Что из того, что корабль в ремонте, стыдно, хороший матрос, а нарушаешь, надо подтянуться.
С кого-то необходимо было жестко потребовать соблюдения дисциплины, а кого и поощрить.
В бытность командующим Минной дивизией капитана 1 ранга А.В.Колчака, миноносцы, в зависимости от ледовой обстановки, и зимой не застаивались у причалов. Иначе обстояло дело с линейными кораблями. Линкоры флота Балтийского моря мало участвовали в боевых действиях, их берегли, поэтому большую часть времени они простаивали в Гельсингфорсе, изредка выходя на артиллерийские стрельбы. Многочисленные команды дредноутов, составлявшие от 850 до 1200 человек, занимались обслуживанием заведований, проворачиванием оружия и общекорабельными работами. Поддержание дисциплины на этих кораблях всегда было «головной болью» флотского начальства, поэтому матросов не только загружали службой, но и организовывали их досуг, чтобы у нижних чинов было как можно меньше свободного времени. С этой целью в летнее время начальство всячески развивало у матросов любовь к спорту, поощряло катание под парусами, рыбную ловлю, разрешало устраивать на кораблях спектакли. Зимой, линкоровские матросы, члены лыжных и хоккейных команд кораблей, часто увольнялись в город на тренировки. Для тех же матросов, кто оставался на корабле, командование организовывало традиционные занятия: судовые библиотеки, кружки по интересам. В новогодние праздники устраивались для них елки. Кроме этого, на линкорах были оборудованы собственные кинозалы, где моряки смотрели военные хроники и развлекательные фильмы.
Один из нижних чинов линкора «Гангут», служивший на нем в начале 1917 года в Гельсингфорсе, матрос Д.И.Иванов в книге «Это было на Балтике» об этом времени вспоминает так: «…Никак не могли дождаться обеда, ведь после обеда команду отпускали до 7 вечера на прогулку. В направлении к Свеаборгу и Гельсингфорсу от каждого корабля утоптаны дорожки. По ним спешат матросы — радостные, веселые… Каждому хочется побыстрее пройти ледяное поле, побывать в городе, посмотреть, как там живут люди. На берегу возле портовых сооружений можно наблюдать интересную картину: матросы обнимались, хлопали по плечам, до боли сжимали друг другу руки… Завязывались оживленные разговоры…».
В основном, матросы с кораблей, стоящих в Гельсингфорсе, посещали парк развлечений «Брунс-парк», расположенный в 10–15 мин ходьбы от порта. В парке можно было посидеть в кухмистерской, перекусить, поговорить со знакомыми. Хотя, с началом войны спиртные напитки и были запрещены, но в пивных торговали крепким финским пивом «кале», а из под-полы — еще и кое-чем покрепче.
При желании, можно было посетить увеселительное заведение
«Карпаты», ярко освещенное и шумное по вечерам, познакомится с девицами легкого поведения. Главное, «Брунс-парк» располагался близко от порта, и матросам можно было не боятся опоздать на корабль из увольнения.