Терновый венец офицера русского флота
Шрифт:
Просит городское Управление украсить город флагами.
С наступлением темноты вечером и до 10 часов вечера суда, где представится возможность и казармам зажечь иллюминацию эл. лампочками.
Просить город примкнуть к иллюминации.
В здании дворца, где помещается Исполнительный Комитет — украсить флагами и на время праздника оставить большой оркестр музыки (от артиллерии).
Остальные четыре оркестра музыки будут во главе шествующих колонн.
Для участия в параде-манифестации распоряжением соответствующего начальства назначить:
а) от I-й Бригады линейных кораблей — 125 чел. (с каждого
по 100 чел. (с каждого корабля)
u) от Дивизии миноносцев, роты минной обороны. — всего 500 чел.
Войскам, участвующим в параде быть в походной амуниции с винтовками без патронов.
В части войск при своих офицерах с расчетом 3 офицера на сотню. <. >
Помощник Флаг-капитана по распорядительной части Штаба Командующего Флотом Кап. 2 ранга.
С линкоров в этот день приняли участие в параде по 125 матросов при 3 офицерах. Все желающие, за исключением вахтенных, в этот день увольнялись на берег. С миноносца «Расторопный» на празднование ушли все. Казарма «Сернес» опустела. Судовой комитет, рекомендовал, но не настаивал на присутствии офицеров.
Выйдя из казармы, мичман Садовинский боковыми улицами двинулся к дому, где жил на съемной квартире. Издалека, смутно доносилась музыка духового оркестра. Все это было мерзко и непонятно мичману. И этот надуманный праздник, и вымученное ликование толпы, радующейся любому поводу, лишь бы не работать… Мичман брел по улице, и мысли его были далеки от всего происходящего:
— Уже месяц, как Ирина уехала в Петроград, и от нее не было ни весточки. Как она там? — На душе у Бруно было муторно и беспросветно.
Праздник и манифестации прошли, и город притаился в ожидании новых потрясений. Вечерами, Гельсингфорс вымирал, и только патрули громыхали подошвами сапог по булыжным мостовым. Город потемнел, и как будто съежился в предчувствии еще более тяжелых времен.
16 апреля 1917 года вышел приказ № 125 по Морскому ведомству, подписанный министром Временного Правительства А.И.Гучковым. Этим приказом отменялись все виды наплечных погон, а в качестве знаков различия вводились нарукавные знаки из галуна по образцу английского флота.
С болью в сердце восприняли этот приказ офицеры флота. Золотые погоны у многих, еще с кадет младших классов Морского корпуса и на всю жизнь, ассоциировались с офицерским званием, офицерской доблестью и офицерской честью. Морские офицеры очень дорожили своей исторической формой, которая уже больше века существовала на флоте.
Мичман Садовинский прекрасно помнил, как впервые надел форму в Морском корпусе. После узкого мундира Сумского кадетского корпуса, форменка с распахнутым синим воротником, тельняшка, брюки с откидным клапаном, застегивающиеся на две пуговицы по бокам, — все это казалось ему настолько необычным, присущим только флоту, что он сразу и на всю жизнь полюбил флотскую форму.
Корабельным гардемарином, на летней практике, шагая по тенистым улицам старого Ревеля, Бруно, не смущаясь, ловил на себе восхищенные взгляды барышень. Загорелый, стройный, со спортивной фигурой обтянутой белой форменкой с синим воротником, в белых брюках и туфлях, в золоте нашивок и якорей на погончиках, с синими полосками тельняшки в вырезе форменки, подчеркивающей крепкую шею, он казался ревельским барышням, подлинным воплощением романтики флота.
Кстати, совершенно особое отношение было и у нас, курсантов Севастопольского ВВМИУ, в конце 60-х годов прошлого века, к своей морской форме. Хотя вещевая служба училища и выдавала нам добротную и качественную курсантскую форму, но сидела она, конечно, мешковато на наших худощавых фигурах, да и не всегда была точно по росту. У курсантов, не у всех, конечно, были свои традиционные понятия о том, как должна выглядеть форма и как она должна сидеть по фигуре. Флотские традиции и мода заставляли изрядно потрудиться, чтобы выданное обмундирование соответствовало этим традициям.
На бескозырке первым делом ломался каркас. Некоторые вынимали из бескозырки пружину, и она становилась «балтийской». Особо перешивали брюки. Считалось, что они должны быть возможно более узкими в верхней части, и иметь максимальную ширину внизу. Вшивание клиньев не поощрялось. Брюки смачивались водой и растягивались на фанерных клиньях.
Особым шиком были выпуклые латунные пуговицы украшенные якорем. Хотя уже много лет как выдавались пуговицы анодированные, из легкого сплава, но латунные пуговицы передавались по наследству. Пуговицы приходилось часто чистить полировочной пастой до золотистого блеска, но и это было частью традиций. Конечно, офицеры строевого отдела училища беспощадно боролись с традициями флотской моды, но не всегда выходили победителями.
Бруно Садовинский с молодости был аккуратистом и щеголем. С кадетских времен, он дорожил формой и относился к ней трепетно. Еще его офицер-воспитатель по Сумскому кадетскому корпусу, подполковник Д.Н.Пограничный, в аттестации данной кадету 4-го класса Садовинскому в 1908 году, подмечал: «…Старается во всем быть исправным. Чистоплотен. Казенные вещи… содержит в порядке».
И далее, в характеристике за 1912 год, он делает уточнение: «в образцовом порядке».
То, что Бруно Садовинский любил флотскую форму, следил за ней и гордился ею, видно и из его выпускной фотографии. Молодые сияющие лица будущих офицеров Российского императорского флота, смотрят с этой фотографии, сделанной накануне их производства в офицеры, в июне 1915 года.
Только благодаря тому, что в ходе архивных поисков, удалось обнаружить фотографию мичмана Б.А.Садовинского, я узнал на групповой фотографии выпускников 1915 года и гардемарина Бруно Садовинского. Широкоплечий, с идеальным пробором, щегольскими усиками, в прекрасно подогнанной фланельке, с тельняшкой, виднеющейся именно на три полоски в вырезе на груди (кстати, это было шиком и спустя 55 лет в мои курсантские годы), Бруно Садовинский рядом со своими друзьями — Андреем Холодным и Григорием Сарновичем.
Три неразлучных товарища и на фотографии рядом. Григорий Сарнович положил руку на плечо Бруно Садовинского. Рядом с Сарновичем стоит Андрей Холодный. Этот жест — рука товарища на его плече, очень многое говорит о характере Бруно Садовинского: преданность гардемаринской дружбе, готовность прийти на помощь другу, гордость настоящего товарищества.
На фотографии своего выпуска гардемарин Садовинский во втором ряду снизу, третий справа. Морской корпус — носитель морских знаний и традиций, морской формы и культуры, выпускал лучших из лучших, элиту офицерского корпуса России — флотских офицеров.