Терновый венок надежды
Шрифт:
Улыбнулся.
Открыла дверь и переступила через порог.
– Чашки я сам отнесу на кухню.
– Чашки?
– вздрогнула.
– А чашки, - растерянный, отчаянный взгляд забегал по столу, что слегка виднелся за его спиной.
– Не переживай. Я справлюсь.
– А... хорошо, - несмело, не сразу ответила я.
– Ну, тогда... благодарю и... спокойной ночи.
– Провести?
(дернулась я в испуге)
– А? Не, нет. Я сама. Спасибо.
– Что ж, ладно... спокойной ночи, - мило улыбнулся Федор и, немного подождав,
Глава 42. Жертва
***
Еще небо и краской не залилось, а уже под окнами зарычали моторы новоприбывших грузовиков.
И нет, это была не ночь чаепития. Отнюдь нет: те дни давно прошли. И, казалось, с того момента пробежала целая вечность.
С Федором Алексеевичем с тех самых пор мы очень сблизились. Общие темы, надежды, старания. Порой даже стали ходить слухи о нашем романе, но это, конечно же, была полная чушь...
Мой стук в дверь кабинет Хирурга.
– Да-да, войдите.
– Привет. Не помешаю?
– Нет, конечно, - мило улыбнулся. Откинулся на спинку своего стула, руки за голову - и уставился на меня.
– Смотри, тут тебе Нинка презент передала. Боялась, что когда с обходом закончит, ты уже спать пойдешь.
(шаги мои ближе и замерла у стола)
– Да-а-а уж, - растяжисто провел, - только булочек мне и не хватало.
– Не капризничай, - с грохотом (ненароком) поставила тарелку на столешницу (как раз рядом с открытой книгой).
– Что читаешь?
– метнула взгляд на печатный том.
– Да так, глупости. Присаживайся.
(подчинилась)
– А ты ешь давай, девушка старалась.
– Сама что ль испекла?
– А тебе прям, чтоб сама. Смотри, подавишься.
Захохотал. Вдруг рывок вперед - и подхватил пышечку. Нарисовав неописуемую радость на лице, принялся уплетать гостинец.
– Слышал? Опять про нас сплетни пускают... Людка вчера, помнишь, видела? Вот и наплела теперь с три короба. Совсем совести у людей нет.
– Ох, бабы, бабы. Не иметься вам! Ну, и что ж я такое с тобой делал?
– Ой, и за руку брал, и место уступал... и едва ли жениться не предлагал!
– Надо же какой я - ловелас!
– игриво закачал головой.
– Просто, стыд да позор!
– Во-во, еще, не дай Бог, до Валентины Ивановны дойдет, начнется тогда тут разбор полетов!
– Да не ломай себе голову! Успокойся. Не обращай на них внимание - больше толку будет. Ибо чтобы ты не сказала, всё будет не в твою пользу.
– А ты прям разбираешься?
Ухмыльнулся. Смолчал.
– Нет, ну, а действительно, - приблизилась я к нему. Локтями оперлась на стол, а на ладони умостила подбородок. Взгляд в глаза.
– Со мной то уже всё ясно. Я тебе уже не раз говорила... что вся эта "любовь" - не мое. Мне кажется, если я снова кого полюблю, то он непременно окажется предателем или каким-то... сумасшедшим.
Прыснул от смеха Федор.
– Если так думать, то обязательно окажется.
– Да неужели?
– Да. Ты себя настраиваешь на это, свой внутренний компас, и он тебя ведет конкретно к цели.
– Ой, - тяжело вздохнула я, - а сам ты? Чего сторонишься отношений? Он по тебе вся женская половина госпиталя томно вздыхает!
– Вся, да не вся! Ты ж то не умираешь?
(нервно цыкнула я)
– Нашел мне кого упрекнуть. Монашку...
– Монашку?
– удивленно выгнул брови. Глаза округлились (хотя и не без притворства и шутливости).
– Я образно! Ну так, как?
– Ох, - тяжело вздохнул; взгляд около, а затем на меня; хмыкнул.
– Эти любовные связи очень мешают работе. Невозможно сосредоточиться, думать о главном. Все время мысли где-то вдалеке. И отнюдь не с пациентом. А потому у меня зарок - пока я при деле, никаких интриг или шалостей, пусть даже и мимолетных, одноразовых. Не до этого нынче.
Мило улыбнулся, утонув в своих каких-то далеких думах.
Я лишь понимающе кивнула и опустила глаза...
– Ладно, забирай свою последнюю булочку, и я пошла. А то завтра вновь будет весело.
– Ну, давай, - живо исполнил просьбу.
– Нинке спасибо передавай за сию прекрасную трапезу.
– Прекрасную трапезу?
– перекривила я. Встала из-за стола, забрала тарелку и прошлась по кабинету.
– А чего тогда так кривишься, когда ешь?
Рассмеялись оба.
– Да-к это же не крысы... притащенные ночью в кровать, - съязвил Соколов.
Хмуро (не без притворства) уставилась я на него:
– И не в кровать, а на стол я их положила.
– Ну-ну, повезло мне.
Прищурила глаза. Закачала в негодовании головой.
– А говорил, не обиделся.
– О да! Куда обижаться-то?! Это - одно из самых ярких приключений в этом госпитале!
– скривился.
– Разве можно обижаться?
– Индюк, - злобно (наигранно) гаркнула я - и, выйдя за дверь, резко захлопнула ту (хотя и предусмотрительно тихо, чтобы никого не разбудить).
***
Не покладая рук, не приседая, не отлучаясь ни на обед, ни любой другой отдых, санитары, врачи и медсестры кружились, вертелись над новым, немалым, пополнением раненных, будто от этого зависела их собственная жизнь. Каждая такая победа - словно своя собственная. Словно это ТЫ не сдался и не пал в руки Смерти. Словно это ТЫ теперь сможешь дышать и дальше, жить, будто ничего плохого с твоим телом и не случалось...
– Анисия, вы выглядите очень плохо, - вдруг подошел ко мне Хирург и с удивлением заглянул в глаза.
– Вам надо отдохнуть.
– Вот и я ей говорю, - тут же вмешалась Нинка, поправляя бинт на голове у хворого.
– Вторые сутки на ногах. А перед этим? Три часа сна - и вновь кинулась к больным.
– Можно вас на минутку, - внезапно схватил меня за локоть Соколов, и не дожидаясь моих слов, потянул на себя. Не сопротивляюсь.
– Что с тобой, Аня?
Пытаюсь собраться с духом, поднимаю взгляд в глаза.