Терпение дьявола
Шрифт:
Бригадир постучал снова.
– Есть кто? Жорик, Портос, эй! С Рубежа идем, у нас раненый! Кто-нибудь, откройте!
Никто не отозвался. Шалый прислонился спиной к двери, обвел свою команду растерянным взглядом и тихо проговорил:
– Все, мужики. Не придет никто. А нам, получается, идти некуда.
– Тут Татарин… – подал голос Кузя. – Это… не дышит.
Варяг пощупал пульс раненого, потом поднес экран наладонника к его рту. Глянув на оставшееся незамутненным стекло, скорбно кивнул:
– Да. Отмучился Татарин.
В
Место для могилы Татарина нашлось быстро – рядом с бетонным забором и высокой стеной одного из ангаров.
– Давайте копать, что ли. – Варяг ковырнул землю прикладом автомата. – Мягкая вроде. Если по трое работать, то за часок, наверное, управимся. Кто со мной начнет?
– Я. – Тюлень передал «винторез» Кузе и вытащил нож. – Лишь бы камней не было.
Сняв с плеча автомат, Шалый молча присоединился к ним.
Взрыхленную ножами почву загребали руками и прикладами, выбрасывая из медленно углубляющейся ямы. Примерно через полчаса, когда копатели порядком запыхались, а могила в результате их стараний углубилась сантиметров на тридцать, на место Тюленя встал Хмырь. Еще через несколько минут Варяга сменил Гнус. Выковыряв с помощью приклада несколько кирпичных обломков, он с неудовольствием отметил:
– До утра проканителимся.
– Так и говори, что надоело, – сказал Шалый, не отрываясь от работы. – Чиф, смени его.
– Ничего мне не надоело, – огрызнулся Гнус, продолжая копать. – Просто говорю, как есть. Татарин мне, считай, братом был.
– Как и всем нам.
В этот момент по забору что-то звякнуло. Почувствовав несильный удар по лодыжке, Сапсан недоуменно посветил вниз и увидел на земле саперную лопатку. Не успел он вскинуть автомат, как откуда-то сверху донесся приглушенный голос:
– Земля ему пухом, братцы.
Несколько стволов моментально взметнулись к небу, и свет налобных фонарей выхватил из темноты двух человек в камуфляжных костюмах, сидящих на широком карнизе, выступающем из стены под самой крышей здания. Лица незнакомцев скрывали черные балаклавы.
Увидев направленное оружие, один из них поспешно поднял руку с зажатой винтовкой и сказал:
– Свободу всем даром. А лопаткой вам удобней будет. Только вернуть не забудьте.
Наверное, легче встретить одного из Неспящих в бункере ученых, чем живого бойца «Воли» на территории «Приоритета». Война двух группировок, одна из которых объявила Зону достоянием всего человечества, а другая предпочла с этим очень сильно не согласиться, давно стала для сталкеров такой же обыденностью, какой были в Средние века Крестовые походы как бы хороших христианских рыцарей супротив как бы нехороших язычников. За несколько лет упорного и кровопролитного противостояния стороны ни на йоту не отступились
Сапсана, как любого необремененного идеологией бродягу-одиночку, мало волновали межклановые разборки. И «вольновцы», и «приоритетовцы» смотрят на сталкеров одинаково равнодушно. Правда, как выяснилось, «приоритетовцы» теперь свое мнение кардинально изменили. А «Воля», судя по только что прозвучавшему приветствию, осталась прежней. Уже неплохо.
– Слезайте, анархисты хреновы. – Шалый миролюбиво махнул «вольновцам» рукой. – Или вы там прячетесь от кого-то?
– Ага, от вас. Страшных диких сталкеров с Рубежа, – сказал один из «вольновцев».
Он с обезьяньей ловкостью сиганул на ржавую лестницу, торчащую из стены в метре от карниза, и спустился по ней вниз. Его товарищ спустился следом.
Подойдя к сталкерам, первый «вольновец» продемонстрировал, видимо на всякий случай, шеврон с зеленой головой волка и участливо спросил:
– Кого хороните?
– Друга хорошего, – ответил Гнус, расторопно орудуя саперной лопаткой. – Татарином звали.
– Соболезнуем, братцы. – «Вольновец» снял балаклаву, под которой обнаружился такой же наголо бритый череп, как у Шалого. – Зона съела или помог кто?
– Военные постарались, уроды, – сказал бригадир, уступая место у могилы Кузе. – В бар шли, да вот не срослось. А вы как здесь оказались? Прослышали, что «Приоритет» ушел, и решили свои границы обновить?
– Любопытный ты, – сказал второй «вольновец», не снимая маску. – Как все сталкеры.
– Какой есть, – резко ответил Шалый. – А это проблема?
– Да нет никакой проблемы. – «Вольновец» пожал плечами и снял маску. – Узнаешь меня, Шалый?
Бригадир вгляделся в скуластое лицо с острым подбородком и натянуто улыбнулся:
– А ведь прав ты был, когда сказал, что в Зоне тесно. Как мама-анархия поживает? Много из папы-портвейна соков выпила?
– Да брось ты, – сказал «вольновец». – Знаешь ведь, что анархистами нас только долдоны-«приоритетовцы» называют. Хоть ты не уподобляйся. Значит, Татарина хороните? Жаль мужика.
– Хороший был сталкер. Два года с ним бок о бок… – Шалый посмотрел на лежащее у забора тело Татарина, вздохнул и немного помолчал. Потом снова обратился к «вольновцу»: – И все-таки, Фаза, возвращаясь к вопросу.
– Вопрос понятен. Отвечаю. Когда «приоритетовцы» «Изотоп» без охраны оставили, Портос пытался ваших на самооборону подтянуть. Но сталкер, как ты знаешь, животное не очень стайное. Это у тебя команда сплоченная, воробьи стреляные. А тут каждый начал в начальники рваться. И понеслась она по кочкам – ругань, драки, кого-то чуть не подстрелили даже. В общем, Портос на этот беспредел где-то с неделю посмотрел, потом плюнул и решил, что с ансамблем народной самодеятельности надо завязывать. Обратился к нам.