Терпи, неудачница!
Шрифт:
А я стоял перед ними, тоже уставший, чего уж там скрывать, и ничего не мог поделать! Но ведь я отвечал за них! Я должен был их вывести! Однако, сколько бы я ни объяснял им, что пожар идет стеной именно в нашу сторону, они мне не верили.
– Слушайте! Вы слышите?
– Плащевская поднялась и отошла чуть в сторону ото всех - на небольшой холмик между соснами.
– Трещит что-то! Неужели огонь?
Все прислушались и я тоже. Ничего не услышал правда, но эффект был произведён верный. "Вот актриса!" - подумал с восхищением.
Моя уставшая команда
Потом, все-таки не сдержавшись, чуть замедлил шаг, ровно настолько, чтобы она пошла рядом и тихо сказал:
– Спасибо.
– За что? Я просто жить хочу.
– Устала?
– Да, очень. Просто сейчас бы упала прямо на землю и уснула.
– А ты... стихи рассказывай! И нам веселее идти будет! Я так понял, ты много знаешь.
– Хм, стихи?
– она немного подумала, а потом продекламировала:
Украдено от вечного огня,
Ликует пламя, жарко и багрово…
Невесело ты смотришь на меня,
И я не говорю тебе ни слова.
Как много раз ты от меня бежал.
Как много раз я от тебя бежала.
…На сотни вёрст гудит лесной пожар.
Не поздно ли спасаться от пожара? [4]
И добавила:
– Сойдёт?
Я онемел от ужаса - да-а, самое то для поднятия боевого духа!
– Ни в коем случае, Женечка, лучше уж вообще молчи!
17.
В три часа ночи, когда где-то вдали за деревьями, темнота начала превращаться в предутреннюю серость, Морозов, которого после того, что случилось возле холма, мне хотелось называть исключительно Сашей, все-таки позволил нам отдохнуть.
4
Вероника Тушнова.
Все попадали там, где стояли. Степка умудрился сесть в муравейник. Естественно, был искусан за все причинные места. И хотя, краешком засыпающего сознания, я слышала его маты и стоны, сил даже на легкую улыбку у меня уже не было.
Заснула я на голой земле. А проснулась почему-то на матрасе и даже укрытая одеялом. Причем сбоку ко мне привалился кто-то, настырно и яростно сопевший прямо в ухо. Саша? Вопреки здравому смыслу я радостно улыбнулась и повернулась, чтобы обнять его - не постеснялся при всех рядом со мной устроиться! Не давая себе опомниться и не открывая глаз, чтобы не исчезла решимость, забросила ногу на его бедро и подняла руку, собираясь закинуть на шею. И тут кто-то противным, сиплым ото сна голосом сказал:
– Не подлизывайся! Я тебя никогда в жизни не прощу!
Мама дорогая, Марусенция! Я от неожиданности не придумала ничего лучше, как сморозить очередную глупость:
– Да, ладно тебе, Маруська! Я же знаю, что ты меня любишь -
– Вот за это-то я тебя, заразу, и не прощу! Это не я тебя! Это - Саша!
Я задумалась. Вот, блин, герой-любовник - меня уложил, потом - Маруську ко мне под бок притащил! А потом, наверное, ушел Юльку в спальник заворачивать? И, забыв об отсутствии у меня каких бы-то ни было прав на Морозова, я спросила подругу (бывшую теперь, наверное):
– Тебя тоже Саша принёс?
– Если бы...
– Маруся с завистью вздохнула.
– Ты же дрыхла, а я так устала, что даже заснуть не могла. Он просто сказал, чтобы к тебе ложилась.
Я, конечно же, ничего не помнила об этом, но предположила:
– Так, может, и мне так же сказал, а я спросонья этого не помню?
– Ага! Я все-е видела... своими, между прочим, глазами!
– она ядовитой змеей шипела мне в лицо.
– Матрасик расстелил, тебя аккуратненько положил, укрыл, космы твои поправил и даже!!! даже по щеке погладил!
– Меня?
– я прямо почувствовала, как округлились мои глаза.
– Нет, блин, дедушку Ленина! Тебя, предательница!
Обидно, конечно, что она так со мной. Но ведь за дело! И это Маруся еще не знает, насколько я далеко зашла или низко пала...
– Ну, Марусь, ну, прости меня, - я, действительно чувствовала себя очень виноватой перед ней, но признаться и повиниться не могла.
– А хочешь, я вообще к нему близко не подойду?
Маруся, лежащая все также рядом со мной на матрасе, вдруг расстроенно вздохнула:
– А знаешь что, Женька? Это уже не имеет значения.
– Почему? Потому что тебе понравился Дима?
– Нет. Потому что ТЫ понравилась Морозову!
Я не успела ничего ответить, потому что вдруг в нескольких метрах от нас раздался шум падающих на землю веток. Мы синхронно откинули в сторону одеяло и уставились на Сашу, спиной повернувшегося к нам и складывавшего из принесённого хвороста костер. Он был по пояс раздетым. И я не могла оторвать глаз от загорелой спины, от мощного разворота плечей, узкой талии, перекатывающихся мускулов под гладкой, упругой кожей. А вверху, от основания его шеи вниз по спине тянулись две, расположенные практически симметрично, царапины! Это же... это что же, я его так?
Бросила быстрый взгляд на Марусю и поймала ответный - подозрительный и даже немного презрительный! Подруга шепнула, наклонившись ко мне:
– Потом поговорим, - немного помолчала и добавила.
– Но как я тебя, заразу, понимаю...
... Через час, позавтракав наскоро и собрав вещи, мы потопали дальше. Мышцы ныли. Везде. Даже там, где, как я думала, их быть вообще не может! От малейшего взгляда на Морозова, от мимолетного его обращения ко мне, я в ту же секунду краснела, как рыжая Маринка Четвергова из 8 "б"! А вот он... он вёл себя так, будто вчерашний наш безудержный секс был лишь плодом моего воображения и на самом деле не существовал вовсе. И это, с одной стороны, меня обижало, но с другой - радовало. Ведь иначе, я бы совсем сгорела от стыда.