Терпкий запах тиса
Шрифт:
В телефонной записной книжке Кулаков нашелся, но без каких-либо пометок. Он мог быть кем угодно. Важным клиентом, сотрудником, автослесарем или даже гинекологом. Ладно, пойдем методом исключения.
Ира принесла кофе, я рассеянно поблагодарила и открыла в компьютере кадровую программу. Не обнаружив Кулакова, просмотрела все позиции. Знакомых фамилий оказалось больше половины, в том числе Сергей и Валентина, это обрадовало. Потом я зашла в клиентскую базу данных и с облегчением нашла там Ивана Андреевича Кулакова, скромно обозначенного как «писатель». Закрыв программу, я нажала кнопку интеркома и попросила
— У меня Кулаков значится под вопросом на сегодня, — сказала я, когда она появилась в дверях. — Выясни, пожалуйста, что там с ним. А то мне после обеда надо будет уехать.
Оказалось, что Кулаков — издаваемый графоман, которого мы активно и небезуспешно пиарим. И что он в больнице, поэтому встреча моя с ним благополучно отменилась. До обеда я занималась всякой мелкой текучкой, которую обычно не любила, но сейчас была ей только рада. Она не позволяла думать о том, получится ли все исправить или нет. А если не получится — как жить дальше.
В час дня я прикинула, не сходить ли в столовую, но поняла, что кусок не полезет в горло. Предупредила Иру, что ухожу, и пошла по коридору к лифту.
«А где гарантия, Лера, что ты снова попадешь именно в тот день, если вообще попадешь? — спрашивала я себя, пока лифт полз вниз. — А если даже попадешь — что, если ситуация осложнится еще больше?»
Вопросы эти смело можно было считать риторическими, потому что ответов на них не было. Но я всегда считала, что лучше сделать что-то и пожалеть, чем не сделать и жалеть об упущенной возможности.
Выйдя на стоянку, я села в противную безымянную машину и доехала до парка Победы. Поставила ее на Кузнецовской, рискуя разыскивать потом на штраф-стоянке, вошла в парк через боковой вход. Мелкие сырые камешки хрустели под ногами, загадочным образом набивались в туфли. Непросохшие газоны щетинились подстриженной травой. Шелестели листьями липы и еще какие-то деревья, название которых я так и не удосужилась узнать.
Обогнув детскую площадку, я перешла мостик, пересекла асфальтовое поле, где зимой заливали каток, и свернула на безлюдную аллею. Скамейка никуда не делась, так и стояла чуть в стороне от дорожки, сверкая белоснежной краской. Да, та самая зеленая лавка когда-то была именно на этом месте. Вот только заросли тиса исчезли. Вместо них за скамейкой росли хилые декоративные кустики, у которых даже после вчерашней грозы был тусклый, пыльный вид.
Оглянувшись по сторонам, я вскарабкалась на спинку и попыталась мысленно вернуться в майский день двадцатилетней давности. Мне пятнадцать, я сижу и жду мальчика, в которого влюблена…
Минута шла за минутой, ничего не происходило. Небо хмурилось, деревья шумели на ветру. Я плотнее запахнула кардиган, но теплее не стало.
— Как не стыдно-то? — услышала я скрипучий старушечий голос. — Взрослая женщина, а уселась, как шпана, ноги на скамейку поставила.
Маленького росточка бабуля с моськой на поводке стояла на тропинке, свирепо глядя на меня.
— А с собаками в парке гулять запрещено, — огрызнулась я, слезая со скамейки.
11
«Ооо, на мою девушку упал космодесантник», — крутилась в голове строчка идиотской песни, которая с завидной регулярностью всплывала, стоило мне оказаться в ситуации полной растерянности.
Ничего не вышло.
Это было похоже на катастрофу, после которой снова предстояло учиться жить. Мой однокурсник Витька Грачев попал под электричку. Шел вечером через переезд в наушниках, надвинув на глаза капюшон. Ему еще повезло, что она только от платформы отъехала. Месяц комы, переломы, одну ногу ампутировали. Учился говорить, держать ложку, ходить — сначала на костылях, потом на протезе. Говорил, что хотел покончить с собой, но родители не дали. Потихоньку смирился, привык, освоился с новой жизнью. Закончил универ, нашел работу, женился. Сын родился, потом дочь.
Можно было убеждать себя, что, по сравнению со многими, я просто счастливица. Жива, здорова, мать двоих детей, директор крупной компании. С мужем вот только… Ну так он тоже никуда пока не делся. Живет со мной, даже спит рядом. У многих все намного хуже.
Вот только сравнение со «многими» мне никогда не помогало. У них свое, у меня — свое. И это свое было для меня намного серьезнее, чем чужие драмы. Так уж человек устроен, что собственный порезанный палец для него куда важнее, чем война в Сирии.
Поворачивая на Московский, я чуть не засобачила автобус и поняла, что так дело не пойдет. Надо было хоть немного успокоиться. Собрать себя веничком на совочек. Высмотрев свободное место, я припарковалась у пекарни-кондитерской.
Народу оказалось немного, я взяла кофе и пирожок с вишней, села за столик.
Когда к нам в агентство приходил новый клиент, самым сложным было выяснить, чего он хочет, и четко очертить границы, в которых предстояло действовать. Мы не занимались рекламой товаров или продуктов, нашей задачей было создать имидж, неважно, конкретного человека или компании, и донести его в массы. Но большинство клиентов не могли сформулировать свои пожелания, кроме как «сделайте меня популярным». Я заставляла сотрудников строить сетку: что мы знаем о заказчике и каким хотим его показать. Определять исходные точки, от которых можно было отталкиваться.
Сейчас мне предстояло заниматься тем же самым, только для себя. Передо мной как будто болото расстилалось, надо было нащупать относительно твердые места, расставить вешки, а потом уже настилать гать. Самым сложным было то, что у меня не было возможности задавать прямые вопросы о себе, только очень извилисто и в обход.
Для начала я позвонила маме на дачу. Это был совершенно обычный разговор, ничего неожиданного или странного. Примерно так же я разговаривала с ней несколько дней назад.
— Ты как обычно приедешь? В субботу? — спросила она под конец. — Скажи Вадику, пусть кваса купит по дороге, тут перестали наш продавать. И тортик захвати какой-нибудь.
Ага, значит, на дачу мы с Вадимом ездим порознь. В последние годы он в пятницу заканчивал работу раньше и сразу, не заезжая домой, отправлялся в Белоостров. А я, чтобы не попасть в самые плотные пробки, — в субботу утром, причем чаще на электричке, чтобы обратно ехать в одной машине. Если бы мы ездили вместе, мама сказала бы «купите квасу». Ну хоть не по очереди, через выходные, как в то лето холодной войны. Похоже, изображать нормальные отношения у нас вошло в рутинную привычку. Вот только у меня такой привычки не было. Справлюсь ли?