Терпкий запах тиса
Шрифт:
Звонить Вадиму я не стала, отправила смску: «выехала». На каждый шах ответим матом, профессор. И все семь остановок просидела как на иголках. Начала читать — не понимала смысла прочитанного. Пробовала разложить в телефоне пасьянс — не могла сообразить, какую карту куда перекладывать. В конце концов тупо уставилось в окно, раз за разом мысленно пропевая строчку о космодесантнике, раздавившем чью-то любовь. День обещал быть прекрасным — теплым и солнечным, но меня это нисколько не радовало.
Двойняшки, как обычно, сидели на ограждении — как птицы на жердочке,
— Привет, ма! — Петька с Пашкой чмокнули меня с двух сторон и попытались отобрать торт, но я не дала: от него мало что осталось бы, если б повезли на багажнике.
Сочтя свою миссию выполненной, двойняшки оседлали велики и поехали вперед. А я снова подумала, что «ма» — это кисло и показательно. Не «мамонт», не «муттер», даже не «мазер», как они меня обычно звали. Вспомнилось, как в раннем детстве они упорно отказывались называть меня мамой. Ну конечно, все «Лера», а они что — лысые? Вот только у Петьки получалось «Лела», а у Пашки «Рера».
— А, кстати, Дима с Машей приехали, — обрадовал Петька, который ради такой важной новости даже не поленился вернуться.
Димой звали моего дядю, маминого младшего брата. У них с мамой была разница в десять лет, и на те же десять лет он был старше нас с Вадимом. А его жена Маша — всего на пять. Жили они в Подпорожье — самом дальнем охвостье Ленинградской области, и к нам выбирались редко. Но как же не поздравить племянницу с полукруглой датой!
Нет, я ничего не имела против, отношения у нас были самые теплые. Но их визит тянул за собой один пикантный момент.
Дом наш строил в начале шестидесятых мой дед. Тогда в садоводствах существовали строгие ограничения на размеры всех сооружений. Лимиты, разумеется, как-то обходили, но дедушка был председателем садоводческого товарищества и злоупотреблять не рискнул. Другие времена, другие нравы… В результате домик наш получился вполне так пряник. Симпатичный, но крохотный, как курятник. Потом папа пристроил открытую веранду и расширил чердак, но это мало что дало — в плане полезной площади, в том числе и спальных мест.
На чердаке было царство двойняшек — «Петропавловская крепость». Веранда позволяла подремать в шезлонге, не более того. В самом доме получились три крохотные комнатки и одна побольше — общая, с диваном и телевизором. В двух маленьких спали мама и папа. В третьей — Вадим, поскольку ночевал на даче чаще, чем я, да и ложился обычно раньше остальных. Я — как почетная и заслуженная сова — дожидалась, пока
Гости у нас на даче бывали не так уж и часто, но раз-другой за лето случалось. Спать вдвоем на скрипучей узкой кровати было страшно неудобно — но заводило просто дико. Трудно поверить, что мы действительно умудрялись заниматься сексом в таких кошмарных условиях. Называлось это у нас full contact, что вполне созвучно с fool contact — дурацкий, а не полный.
Главный прикол заключался в том, что перегородки между комнатами были картонными — без шуток! За одной картонной стеной мама, за другой — гости на диване. От малейшего неосторожного шевеления дом ходил ходуном и грозил рассыпаться. Ну и как, спрашивается? А вот так. Было бы желание. Мы наловчились проделывать это бесшумно и без резких движений, еще лет восемь назад — когда только переселили двойняшек на чердак.
И как, интересно, все получалось в этой реальности — на протяжении пяти лет? Неужели кто-то из нас спал на полу? Одно дело расползтись по краям кровати, на которой вполне могут улечься четверо, и закутаться каждый в свое одеяло. И совсем другое — под одним и тесно прижавшись друг к другу. Даже если крепко друг друга ненавидеть, все равно задачка не из простых.
Попетляв переулками, я свернула в наш тупичок. За забором под яблоней стояли рядом Дастер и Димина белая Веста. Дом был точно таким же, как и неделю назад. Еще когда я только впервые заикнулась о постройке нового, родители заявили: вот умрем — тогда делайте что хотите. Учитывая, что маме исполнилось пятьдесят пять, а папе на два года больше, жить в тесноте нам предстояло еще долго. Впрочем, я не оставляла надежды их переубедить.
— Идет! — Петькин (или Пашкин?) вопль я услышала еще от угла.
Родители и Дима с Машей вышли мне навстречу, когда я открывала калитку. Где-то за их спинами маячил Вадим — в камуфляжных штанах и черной футболке, очень даже секси. Мама вышла из кухни с ножом в руках, Маша в фартуке — приготовление праздничного стола была в разгаре. Последовала обязательная целовательная процедура, и даже Вадим чмокнул меня в щеку, а потом забрал торт и понес в холодильник. Я тоже пошла в дом — переодеваться.
На даче у нас был принят бомж-стайл. Огромный шкаф, напоминающий сталинскую высотку, трещал от одежды, которая не годилась даже в качестве домашней. По большому счету, ее давно надо было собрать и выкинуть, а еще лучше — сжечь. Я достала трикотажные фиолетовые шорты, голубую майку и зашла в ту комнату, где всегда спал Вадим. Сняла джинсы и футболку, и тут дверь распахнулась.
Он стоял на пороге и смотрел на меня. Раньше такая ситуация была бы поводом немного пообниматься и побезобразничать. Сейчас — просто неловкостью. Вадим перевел взгляд на кровать, стиснул зубы, повернулся и вышел, не говоря ни слова. Судя по всему, он тоже подумал о том, что спать ночью нам предстоит вместе. В очень тесном контакте.