Территория вторжения – 2
Шрифт:
Глеб молча открыл рот, закрыл, выпучив глаза, посмотрел на меня. Я в ответ лишь пожал плечами.
– Невероятно, да? – сказал профессор, явно довольный произведенным эффектом. – Почти триста килограмм веса, больше двух с половиной метров роста. Вот так вот! – продолжая улыбаться, он указал рукой вдоль коридора. – Пойдемте, вы сами сейчас все увидите. У нас кое-что осталось в записях. То, что зафиксировали камеры, пока гигант не вырубил их.
Мы двинулись за профессором по длинному пустому коридору, обитому блестящим жестким пластиком. Множество дверей с небольшими номерками
Глеб наклонился ко мне, прошептал:
– Теперь я, кажется, начинаю понимать, почему его называют монстром.
– Да уж, впечатляет, – сказал я. – Но давай посмотрим, что там профессор оставил нам на закуску.
* * *
По мягкому и легкому запаху он предположил, что здесь совсем недавно были дети. Запах костра, догорающего на месте недавней стоянки детенышей человека, напомнил что-то неприятное, тяжелым камнем лежащее на душе.
Он все равно выходит из своего укрытия и пересекает поляну. У пустынной, заросшей сорняком дороги он видит столб с перекошенной табличкой. На выцветшем куске металла он подсознательно читает надпись:
«Хлупово»
Что бы это значило?
Вторая мысль ответила за него: это название населенного пункта. Одного из тех мест, где живут люди.
Люди.
Нет, ему не надо видеть людей.
Зачем же он тогда сюда идет?
Потому что по запаху здесь никаких людей уже давно нет. Давай, смелей!
Он делает неосторожный шаг, затем второй. Он не перестает втягивать носом воздух, чтобы при малейшем запахе человека сразу же скрыться.
Он переходит дорогу, обходит потемневшую от времени изгородь, а запах так и не появляется.
Нет здесь людей. Уже давно нет.
Они ушли отсюда так давно, что даже запаха их почти не осталось. Почти.
Только легкий, исчезающий запах детенышей. И потухшего костра.
Но почему же люди не живут в своих жилищах, столь громоздких, выделяющихся, приставленных так близко друг к другу? Что заставило их покинуть это место? Они же так любят захватывать земли, строить свои жилища. А тут – бросили? Что же это, жадность?
Они хотят переделать мир вокруг себя, хотят заставить его крутиться так, как хочется им, как удобно им. Но Природа сильнее, чем они думают, и она не прощает такого отношения к себе.
Его немного утешает, что это многочисленное племя разбито на мелкие, даже мизерные кусочки, каждый из которых готов перегрызть глотку другому ради захвата земли, ради еще более ленивого существования. Они подчиняют и подчиняются, и это неравноправие держит их в постоянном противоборстве друг с другом. Почти не осталось среди них тех, кто готов пожертвовать ради ближнего, ради семьи, потомства своей жизнью. Их слишком много, чтобы ценить отдельно взятую особь. И он надеется, что они сами друг друга когда-нибудь уничтожат, и воцарится тогда на Земле истинный порядок, покой и свобода.
Но, к сожалению, он не знает, когда это случиться. Может не на его веку. Может только его потомство сможет дожить до этих счастливых дней.
Если ему удастся найти их и защитить.
Он присматривается, принюхивается, притрагивается. Но бесполезно. Мертвое дерево ни о чем ему не говорит. Оно мертво. И это место мертво. И запах людей здесь тоже умер.
С другой стороны ему это на руку. Он может безбоязненно здесь провести день и остатки вечера до темноты. А потом, с первыми звездами, он вновь отправится в путь. Туда, где его семья. Туда, где его ждут, где он нужен, где он свободен от страхов и непонимания.
Где все родное и привычное.
Где нет людей.
Он осторожно пробирается через покосившиеся ворота, вздрагивает, когда под ветром скрипят ржавые петли. Семенит огромными ногами к ветхому хлеву.
Здесь запах родней. Здесь пахнет не столько человеком, сколько животным. Слабый, но все равно более приятный запах.
Он забивается в самый угол, подгребает под себя остатки пожухлой соломы, последний раз прислушивается и, наконец, устало прикрывает глаза.
Короткий отдых. Сон. Забытье.
Глава 6.
Мы шли по длинному коридору. Лузин остался у поста охраны. С нами шел его помощник Антон. Справа и слева от нас множество дверей без табличек.
– А которое из них питомник? – спросил я.
– А здесь его и нет, – ответил Запольский. – Питомник, как таковой, был наверху. Там раньше стояли крытые вольеры, обтянутые сеткой. Сейчас их все убрали. А здесь только лаборатории, склады, подсобные помещения.
Из длинного коридора мы вышли в небольшой холл, в который выходили еще две двери. Профессор подошел к той, что справа, открыл ее и пропустил нас вперед.
– Здесь помещение охраны, – сказал он. – Проходите туда, к пульту.
За широким столом сидел усталый охранник. Перед ним светились шесть мониторов, на каждом по четыре картинки.
При нашем появлении охранник встал. Запольский подошел к столу.
– Покажите нам, Александр, те несколько кадров, что успели записать.
– Каких кадров? – искренне удивился охранник.
– Каких-каких! Где сбежавший монстр записан! – проворчал на него профессор. Лицо его омрачилось, он поник и тяжело вздохнул.
Переживает, подумал я, нервничает. Но его можно понять – это была его работа. Любимая работа, интересная. А теперь ее не стало. И на душе у него сейчас так же пусто, как и во всех этих помещениях.
– Вот, смотрите, – сказал охранник через минуту, показывая на один из экранов.
Мы с Глебом наклонились поближе и с огромным интересом стали смотреть. Сначала ничего не происходило. На черно-белом экране изображен огромный, насколько я мог судить, стол. На нем неподвижно лежит нечто волосатое. От рук и ног тянутся провода и уходят влево вниз, за видимость экрана. Через минуту это нечто начинает шевелиться, трясет головой. Потом приподнимается и садится на столе. Медленно оглядывает помещение, что-то будто даже шепчет губами. Но звука нет.