Территория вторжения – 2
Шрифт:
– Ага, понятно.
– Вот, согласитесь, что задумка-то неплохая?
– Согласен. Неплохая.
– Этой новой породе даже свое название придумали – волкособ.
– Волкособ? – спросил Глеб, слушающий наш разговор вполуха.
– Да. Волк и собака – получается волкособ, это же логично, – специально уточнил профессор для Глеба, решив, что тот просто «не догоняет», как и все слишком накачанные парни. Он, наверное, сразу приписал его к категории охранников, с которыми приходится иметь дело на работе.
– И что
– Сейчас? Ах, да, – профессор будто временно отключился из разговора. – Ну, спустя несколько поколений доминантные гены волка подавили гены собаки – рецессивные. И все.
– Что – все?
– Как что? – Запольский искренне не понимал, что же тут еще не ясно. – Волкособы становятся просто волками. Теперь понятно?
– Да, теперь все предельно ясно, – сказал я. – Только вот не до конца. Что же теперь с этим питомником? Больше не разводите этих чудо-собак?
– Нет. Теперь их здесь больше не разводят. Перевели остатки более удачных экземпляров куда-то в другое место, когда к нам привезли дикого человека. Но, думаю, что это дело скоро совсем прикроют.
– А что так?
Запольский минуту молчит, думая, все говорить или нет, имеет ли это какое-то отношение к пропаже и поиску монстра? Нехотя он все же заканчивает.
– Видите ли, из десяти волкособов только две получились удачные, их переправили в другое место, они работают теперь поисковиками – наркотики там, охрана и все прочее. Нескольких пришлось э-э… убрать, потому что с ними ничего так и не вышло. А остальные были как бы ни то ни се. А потом… и они вырвались на свободу. При этом насмерть загрызли сторожа.
Мы с Глебом одновременно потрясенно охнули. Лузин даже ухом не повел, а профессор равнодушно отвернулся и смотрел в окно, напряженно думая о своем. Для них это не новость, а скорее издержки профессии.
Я больше не стал ни о чем спрашивать. Скорее бы приехать и увидеть все на месте.
Мы еще минут десять петляли по узкой дороге между нависающими деревьями. Высокий забор и ворота, обтянутые колючей проволокой, возникли неожиданно, словно из-под земли. Глеб ругнулся и нажал на тормоз. Машина скользнула на покрышках по глинистой земле и замерла в полуметре от ворот.
– Черт! – он оборачивается к Лузину. – Ты почему не предупредил?
– Извини, задумался, – ответил тот и первым вышел из машины. Встав перед камерой на одном из столбов, он махнул рукой. Через минуту ворота плавно открылись. Лузин прошел на территорию, жестом показывая Глебу заезжать следом.
– Вот и мои владения! – сказал Запольский, устало вздохнув. – Как говорится, добро пожаловать.
По асфальтовой дорожке мы объехали по кругу небольшое серое строение с маленькими запыленными окнами, остановились у широких дверей, вышли из машины.
– Уютненькое гнездышко, – сказал Глеб. – Неприметненькое.
Вся лаборатория – это маленький серый и низенький домик, огороженный высоченным забором с двойным слоем колючей проволоки, сигнализацией и множеством камер по периметру. В углу притаились еще два обшитых железом склада. С другой стороны к забору примыкала плотная стена леса. Площадь всего участка занимала соток пять, не больше. Даже удивительно, как здесь может располагаться что-то больше, чем сарай с хозяйственным инвентарем.
– Да уж, – сказал я. – Не сразу и найдешь, если захочешь.
– А я бы сказал, что, даже если и захочешь, то не найдешь, – сказал, улыбаясь, профессор. – Здесь вообще мало кто ходит. Расположен-то он примерно на пересечении трех районов – Нытвенского, Очерского и Менделеевского, вроде как ничейная территория, за пять километров ни души, дорог нет, кроме той, по которой мы приехали. Да и, в общем-то, до федеральной трассы недалеко. Идеальное место!
Глеб почесал затылок:
– Никогда бы не подумал, что такие лаборатории строят прямо под носом, а никто о них не знает!
– О! – улыбнулся профессор. – Вы еще много чего не знаете, молодой человек. Ну, ладно, пойдемте внутрь, там гораздо интереснее, да и время дорого. Мы же не на экскурсию приехали, а работать, не так ли?
Он отворяет обычную серую дверь, за ней толстая металлическая плита плавно сдвигается в сторону в глубь стены. Скрипит и останавливается на половине пути.
– Что такое? – возмутился Запольский и попытался сдвинуть металлическую дверь. Она не поддавалась.
К нему на помощь пришел Лузин.
– Давайте я, профессор.
– Ладно, попробуй, – и он обратился к нам, снова надев на лицо улыбку. – А мы пока пойдем дальше.
Мы спустились по длинной узкой и слабо освещенной бетонной лестнице.
– А что там с этой дверью? – спросил Глеб.
– Да так! Ерунда, – отмахнулся Запольский. – Дикий человек, когда убегал, немного ее повредил. Сейчас Лузин вызовет техников, и они все исправят.
Мы с Глебом переглянулись. Я почувствовал, как и у него возникло нехорошее предчувствие. Вся эта лаборатория пронизана каким-то тайным злом, хотя и выглядит безобидной и стерильной.
– Он и ворота так же повредил, – продолжил профессор, когда мы спустились вниз и, открыв еще одну дверь, оказались в небольшом холле. – Просто выбил их плечом, перед этим нейтрализовав каким-то образом камеры.
– Что? Ворота выбил плечом? – Глеб не верит своим ушам.
– Вот именно, молодой человек! – сказал профессор и оценивающе оглядел его, словно только сейчас заметил. Но бугрящиеся под одеждой мышцы нисколько его не впечатлили.
– Знаете, Глеб, – продолжил он, глядя на него снизу вверх, – даже вы, со своими гигантскими габаритами, в сравнении с нашим питомцем как… как… – он подбирал наиболее удачное сравнение, – ну, как допустим я в сравнении с вами.