Террор Бешеного
Шрифт:
Через минуту дверь открылась, и в нее заглянула седая голова помощника. Одетый в элегантный модный костюм-тройку, Федор Полторацкий скорее напоминал сотрудника дипломатического корпуса, нежели — бывшего морского пехотинца. Он очень рано поседел, во всяком случае, задолго до призыва в армию, и эта седина не была следствием ни моральных, ни физических испытаний, а просто досталась ему по наследству. И кличка Седой приклеилась к нему с юношеских лет.
Федор был из простой семьи. Отец бухгалтер, мать работала учительницей в начальных классах. Единственный ребенок в семье, Федор очень рано ощутил преимущество быть единственным,
Он был хорошо развит, имел привлекательную внешность, довольно успешно занимался боксом, пока однажды не получил сокрушительный нокаут на первенстве города. Он не был готов к проигрышу и потому несколько месяцев переживал это поражение, пока не пошел заниматься самбо, где очень быстро получил первый взрослый разряд. Но все это давалось легко, только благодаря природным данным: для дальнейших успехов нужно было много трудиться, пролить литры пота, а этого Федор как раз и не умел, да и не хотел.
Вокруг него постоянно крутились те, кому подобное было недоступно. Это были не искренние друзья, которые в любой момент пришли бы к нему на помощь, если бы он в ней нуждался. Стоило ему оступиться или родители по каким-либо причинам вдруг перестали бы потакать его капризам, его окружение мгновенно бы исчезло или наверняка основательно поредело. Однако все шло своим чередом, и настало время Федору идти в армию. Учитывая его успехи в спорте и перспективные физические данные, Федора зачислили в морскую пехоту, и он отправился служить на Дальний Восток.
Именно армия дала Федору почувствовать, что он ничем не выделяется среди своих сверстников и не только не лучше их, а во многом даже просто от них отстает. Для самолюбивого человека, каким был Федор, это оказалось непосильным испытанием. Как это так? Его — самого что ни на есть самого — и вдруг заставляют работать наравне со всеми: дежурить по кухне, за малейшую провинность отправляют чистить сортир! Нет, спокойно вынести такое он не мог.
Постепенно в Федоре накапливалась обида насудьбу, злость на родителей, на сослуживцев, на командование, не замечающее такого «талантливого» солдата, даже на страну, в которой ему довелось родиться. С каждым днем Федор становился все нетерпимее и злее: в любой момент мог взорваться, нагрубить офицеру, подраться с сослуживцами. Судьба какое-то время его миловала.
Но сколько веревочке ни виться, а… И произошло то, что и должно было произойти: не сдержавшись в очередной раз, Федор схватился с ротным старшиной, который был не только сильнее его, но и на голову опытнее в рукопашном бою. Понимая, что ему не одолеть противника в честном поединке, Федор, воспользовавшись моментом, выхватил штык-нож и всадил его в грудь сопернику. К несчастью для старшины, рана оказалась смертельной, но на благо Федора старшина, обладая крепким здоровьем, прожил больше суток, и потому Федора судили не по статье за убийство, а по статье 111 «Умышленное причинение тяжкого вреда здоровью».
Федор получил семь лет усиленного режима, однако отсидел всего четыре с половиной года. По очередной амнистии, учитывая его боевую награду — медаль «За отвагу», полученную по общему списку отличившихся в боевых действиях в «горячих точках» (его рота принимала участие в карабахских событиях), — он вышел на свободу.
Первое время ему было очень тяжело за колючей проволокой: строптивых нигде не любят. Тем не менее, как ни странно, его дерзкий характер и безумный блеск в глазах зеки приняли за храбрость, и потому его вскоре пригрел один из авторитетов зоны по прозвищу Сивый, которому понравилось, как Федор владеет приемами рукопашного боя. И когда Федора амнистировали, тот дал ему координаты неких «надежных» людей.
А Сивый в свое время подвизался наемником на той самой подземной базе в Казахстане, о которой уже шла речь: он числился там под номером «Восемнадцать». Во время одного из нападений на оружейный склад Сивый был ранен, арестован и осужден на одиннадцать лет лишения свободы. А так как прежде судимостей у него не было, то попал он на усиленный режим как совершивший опасное преступление.
Вышло так, что первым, к кому, выйдя на свободу, Федор обратился за помощью, оказался Ведерников. Они встретились, Федор сразу как-то пришелся «Второму» по душе, и он не только помог бывшему зэку прописаться, получить жилье, но и взял его к себе помощником. С момента их первой встречи прошло немало лет, и за это время Федор не раз выполнял для своего босса, как он называл его, отдельные деликатные поручения, которые нередко шли вразрез с законом.
Однажды, случайно столкнувшись с человеком, который знал, чем занимался Ведерников в девяносто первом году, босс приказал Федору устранить нежелательного свидетеля. И Федор заработал на этом деле свой первый десяток тысяч долларов. А всего делов-то: ткнул ножичком куда надо — и вся недолга! Первый раз за такое он срок тащил, а теперь нехилые деньги получил. Главное
— сработать чисто, чтобы никто не заметил, а если кто и заметит, то не должен остаться в живых!
— Слушаю вас, Владислав Фридрихович! — Приоткрыв дверь, Федор заглянул в кабинет начальника.
— Заходи и закрой дверь! — кивнул тот на стул и снова бросил в селектор:
— Миша, меня ни с кем не соединять!
— Хорошо, Владислав Фридрихович, — отозвался другой помощник.
— Работа есть, — повернулся Ведерников к Федору.
— Не пыльная? — спросил тот: переводя на нормальный язык, Федор интересовался у босса, будет ли кровь или еще что-нибудь подобное.
— Да нет, работенка просто идеально чистая!
— Очень интересно. Можно поподробнее?
— Нужно съездить в Омск, найти там одного человека, назвать ему пароль, получить отзыв и после прокатиться с ним в Америку.
— А его документы? заграничный паспорт, виза, деньги…
— К твоему приезду все будет готово!
— И сколько вы готовы отстегнуть мне за труды?
— А ты сколько хочешь? — демократично спросил Ведерников: он всегда боялся переплатить.
— Пятьдесят тысяч сейчас и пятьдесят после доставки этого типа в Америку!
— Это почему же ты столько заломил?
— Поясняю, — осклабился Федор и невозмутимо продолжил: — Коль скоро вы хотите, чтобы я сдал его с рук на руки, значит, «объект» не очень-то горит желанием попасть в ту Америку, а человек, видно, очень важный, вот и выходит, что цена его такова, какую бы взял хороший киллер за его голову!