Террористы (Наёёмные убийцы)
Шрифт:
Мартин Бек направился обратно к дому Хелльстрёма. Он знал, что Оса умеет заставить людей говорить. Пожалуй, без него беседа даже лучше получится.
Он заглянул в гараж.
Там было пусто, если не считать запасные покрышки, свернутый шланг и двадцатипятилитровую канистру.
Дверь в сарай была приоткрыта, и он вошел туда.
Рейка, которую обстругивал Хелльстрём, была зажата в тисках верстака. У одной стены стоял различный садовый инвентарь; над верстаком висел плотничий и слесарный инструмент. Около самой двери притулилась газонокосилка, дальше к стене были прислонены свежеокрашенные оранжерейные рамы.
Стоя у верстака, Мартин Бек провел пальцем по гладкой поверхности сосновой рейки; вдруг глаза его остановились на каком-то предмете в углу, наполовину прикрытом кипой черных хлорвиниловых мешков.
Он прошел в угол и вытащил из-за мешков квадратную железную решетку. Она состояла из прочной рамы с впаянными в нее четырьмя восьмиугольными прутьями. Широкий просвет в середине и следы пайки на раме говорили о том, что первоначально прутьев было пять.
Он взял решетку и вернулся в дом Хелльстрёма.
Оса сидела с кружкой в руке и о чем-то говорила, когда он вошел в комнату. Увидев, что он принес, она замолкла.
Хелльстрём обернулся, посмотрел сперва на Мартина Бека, потом на решетку.
— Я нашел эту штуку в вашем сарае, — сказал Мартин Бек.
— Решетка из старого дома, который снесли, когда Петрус задумал строить свою виллу, — сообщил Хелльстрём. — Ею было забрано подвальное окошко. Я подумал, что она может пригодиться для чего-нибудь, так с тех пор и стоит.
— И она пригодилась вам, если не ошибаюсь. Хелльстрём ничего не ответил. Повернулся к столу и тщательно затушил сигарету.
— Одного прута не хватает, — сказал Мартин Бек.
— Его там с самого начала не было, — отозвался Хелльстрём.
Оса поднялась.
— Сомневаюсь, — произнес Мартин Бек. — Придется вам поехать с нами, попробуем разобраться.
Хелльстрём продолжал сидеть. Потом встал, прошел в прихожую и надел куртку.
Он первым вышел за ворота и спокойно ждал около машины, пока Мартин Бек укладывал решетку в багажник.
Оса заняла место за рулем, Хелльстрём и Мартин Бек сели сзади.
Всю дорогу до полицейского управления они молчали.
X
Прошло почти три часа, прежде чем Стюре Хелльстрём признал себя виновным в убийстве Вальтера Петруса.
Куда меньше времени понадобилось, чтобы установить, что железный прут, послуживший орудием убийства, представлял собой недостающее звено в решетке, которую Мартин Бек нашел в сарае садовника.
Хелльстрём на это заявил, что прут уже отсутствовал, когда он шесть лет назад прибрал решетку, и мог попасть в любые руки.
Осмотр гаража Мод Лундин позволил обнаружить между деревянными ящиками и стеной явственный отпечаток пряжки того же вида, какая скрепляла поясной ремень Хелльстрёма. Были также обнаружены два следа обуви, частичные и нечеткие, как и тот, что был зафиксирован в саду, но, несомненно, оставленные подметками кед, которые стояли в гардеробе Стюре Хелльстрёма. Кроме того, были найдены два волоса и волокна синей хлопчатобумажной ткани.
Пока Мартин Бек терпеливо предъявлял и описывал материал, неотвратимо уличающий Стюре Хелльстрёма в причастности к убийству, Стюре Хелльстрём так же терпеливо отрицал свою причастность. Говорил он мало, только отрицательно качал головой, выкуривая сигарету за сигаретой.
Мартин Бек распорядился принести чай и сигареты; от еды Хелльстрём отказался.
Снова пошел дождь, однообразная дробь капель по стеклу и сумрачное освещение в дымном кабинете создавали своеобразное ощущение оторванности от мира и времени.
Мартин Бек смотрел на сидящего перед ним человека. Он пытался говорить с ним о его детстве и отрочестве, о борьбе за существование свое и ребенка, о любимых книгах, о чувствах к дочери, о работе. Поначалу Хелльстрём отвечал с вызовом в голосе, с каждой минутой все скупее, а потом и вовсе смолк, понурившись и уныло созерцая пол.
Мартин Бек тоже ждал молча.
Наконец Стюре Хелльстрём выпрямился и посмотрел на него.
— А ради чего мне теперь жить, — произнес он. — Он погубил мою дочь, и я ненавидел его всеми силами души.
Он примолк, глядя на свои руки с полосками грязи под тупыми, потрескавшимися ногтями. Поднял взгляд на окно, за которым струился дождь.
— Я и теперь его ненавижу, хотя он мертвый.
После того, как он решил говорить, Мартину Беку оставалось только направлять его отдельными вопросами.
Хелльстрём сообщил, что задумал убить Петруса на пути домой из Копенгагена. Дочь рассказала ему, как с ней поступил Петрус, и ее рассказ потряс его. Он и не подозревал, что происходило.
Кики еще училась в школе, когда Петрус стал заманивать ее к себе в контору. Она не сразу решилась пойти, но он все уши прожужжал девочке про ее редкое обаяние и очарование, твердил, что стоит ей раз появиться на экране в его фильме — и будущее обеспечено.
В первый же раз, когда она пришла, он познакомил ее с гашишем. Они продолжали встречаться, и скоро он стал давать ей амфетамин и героин. Очутившись в полной зависимости от него, она согласилась сниматься, только бы получать наркотики.
Она была уже наркоманкой, когда кончила школу и ушла из дому, и ей не хватало того, что давал Петрус. Поселилась вместе с другими наркоманами, проводила время с ними, занялась проституцией, чтобы добывать деньги.
В конце концов с группой сверстников отправилась в Копенгаген и осталась там.
Когда отец разыскал ее, она сама заявила, что безнадежно влипла и не собирается ничего предпринимать, чтобы выбраться. Ощущая постоянную потребность в наркотиках, она должна была принимать много клиентов, чтобы заработать достаточно денег на ежедневную дозу.
Он всячески убеждал ее вернуться домой и пройти лечение, но дочь ответила, что ей все равно надоело жить и она будет продолжать до последнего укола, а его ждать, по ее мнению, осталось совсем недолго.
Сперва Стюре Хелльстрём себя корил, но, вспоминая, какой славной и способной девочкой была его дочь, прежде чем попала в лапы Вальтера Петруса, стал понимать, кто виноват на самом деле.