Терская крепость. Реквием Двести сорок пятому полку
Шрифт:
– Срочники в Чечне нормально себя показали, все были молодцы. Той дедовщины, что мне пришлось пройти в Афгане, в нашем подразделении не было. Мне исполнилось 32 года, когда мы стояли на ГГПЗ (Грозненский газоперерабатывающий завод. – Авт.), на молодых смотрел как-то по-отечески, в них видел себя, когда сам был сопливым юнцом. Старался их поддерживать, не обижать без повода. Командиром машины был срочник Дима Старостин из Мордовии, нормальный деревенский парень, отношения с ним сложились хорошие, хотя была разница в возрасте.
С офицерами отношения у нас были не строго официальными, а товарищескими. В хороших отношениях я был с капитаном из артразведки. Он тоже был в прошлом афганец. Фамилии его не помню, а звали – Валерий, он из Твери. Был слух, что у него чеченцы семью выкрали. Как у него все это закончилось – не знаю, он уехал. Запомнился своим спокойствием майор Усиков. Садится в машину, закрывает глаза – и спать, видно, от усталости или постоянного недосыпания. Ему все было похрен – война не война – молодец.
Как-то комбат уехал в отпуск, вместо него остался лейтенант, только из училища, погоны получил, нормальный парень, мы его звали – с почтенным уважением – Николай Николаич.
Почему-то запомнилось, как идет девушка-медичка, и автомат волочится почти по земле – такой ремень был длинный…
Юрий Чердаков, и. о. командира мотострелкового взвода, старший сержант:
– Командира нашего батальона Булавинцева я увидел первый раз, когда нас в первый раз в баню повезли, еще осенью. Только помылись, к нам подъехал капитан на «бэхе»: «Эй, боец! Ко мне!» Подбегаю на полусогнутых, докладываю: «Старший сержант Чердаков по вашему приказанию прибыл!» Он улыбнулся: «У тебя шапка не по уставу». – «Зато в ней удобно и тепло». – «Иди. И бороду сбрей!» – сказал комбат. Ему понравилось, что я к нему по уставу подошел. Он на меня после этого случая сразу глаз положил.
А командиром взвода до начала декабря у нас был лейтенант Терехов. Молодой, только что из военного училища. У нас командиры взводов все были с одного курса, из Санкт-Петербурга. Взводный был нормальный парень, не грубиян, воспитанный, в очках ходил. Он нам в принципе нравился. А вот с ротным Богдановым они что-то не поделили. Взводный уехал в отпуск, долго не возвращался, а потом, когда вернулся, стал в батальоне командиром гранатометного взвода. К нам в роту он не вернулся. Ротный был из Смоленска, высокий, симпатичный. Когда мы второй раз приехали в полк по контракту, Богданов уже был начштаба батальона. Потом прислали мне командира взвода – летчика, старшего лейтенанта из запаса. Его выгнали из армии, но в военкомате предложили: «Хотите послужить? Пожалуйста!» Он ходил по расположению и все время орал: «Я летчик!» Его на второй день ранило.
«Светясь от радости и чувства выполненного долга…»
Александр Федорченко, начальник штаба 2-го мотострелкового батальона, гвардии майор:
– Когда встречаешься с товарищами, вспоминаются в основном моменты, которые впору включать в комедии. Но разве можно забыть механика-водителя взвода связи гвардейца Тупикова… Отличный, добросовестный солдат, но часто попадал в ситуации, которые нарочно не придумаешь.
В районе Терского хребта протягивали проводную связь. До одной из рот было далеко, около 4–5 километров, поэтому объяснима радость, с которой я получил доклад, что связь есть. Поговорив по телефону со связистами, с командиром роты, я поставил задачу на возвращение «домой». Но почти сразу же произошел обрыв. По радиостанции экипаж не отвечал, что меня сильно разозлило, но из роты сообщили, что машина успешно движется в нашем направлении, и мне приходилось только ждать. Вскоре на горизонте появился силуэт БМП, на котором, светясь от радости и чувства выполненного долга, сидели связисты. Когда она подошла достаточно близко, я с ужасом увидел, что одна из гусениц идет ровно по проводке, и мне стало понятна причина отсутствия связи, но еще ужасней было представить, сколько «полевки» уничтожено. Все это, видно, отразилось в моем взгляде, который я обратил на механика. Бойцы, делая вид, что вообще не знакомы с ним, или, по крайней мере, здесь совсем ни при чем, стали отодвигаться подальше от Тупикова. У того по глазам читалось, что он вспоминает все свои прегрешения с момента рождения, и с тем, что будут ругать, он уже смирился. Точно я уже не помню, что ему говорил, да заодно и остальным, но связь быстро восстановилась. Вот только «полевку» не вернуть…
«Смотрят на нас волками…»
Юрий Чердаков:
– Стояли на высотке над Зибир-Юртом. Старик-чеченец пас баранов прямо перед нашими позициями, на склонах высотки. Когда он их выгонял на пастбище, к нам на ослике заворачивал, у него к седлу были приторочены шест с белым флагом и несколько полторашек – с водой и с молоком. Так продолжалось недели две. Старик был ветераном Великой Отечественной. Мы его сажали возле костерка, угощали чаем. Хороший был, миролюбивый человек.
А в один прекрасный день он приехал, сбросил нам воду и сказал, что больше возить не может: «Ко мне пришли ребята, сами понимаете кто, и сказали, что если еще раз к русским поднимешься…» Мы его поняли без обиды. Когда старик перестал нам воду возить, нам пришлось самим ходить в село. Два человека с 40-литровой флягой и я – иду с автоматом. Заходим в село, оно было не разбито, сидят в круг человек пятнадцать, бородачи, и смотрят на нас волками. У них оружия не было. Я понимал, на что идем, но вода-то нужна была. Я и уходил, повернувшись к ним лицом.
Сергей «Бомжонок»:
– У меня была всего одна встреча с чеченцами, когда мы перекинулись несколькими словами. В каком-то селе в предгорье, там еще памятник нефтяной вышке стоял. Едем. Встали, смотрю – старик дрова колет. Меня удивило, какое у него топорище на топоре. Спросил: «Отец, это что у тебя за топорище такое, оно должно было не выдержать, сломаться». – «О, сынок, оно же из орешника!» Поговорили о том о сем. Старик от войны был не в восторге, настроен к нам нормально, или делал вид – не знаю. Но говорил вроде искренне. Рассказал, что жили они при Союзе – всего хватало, ему, как и многим, война не нужна.
«Пастухи переговаривались по рации…»
Игорь Дружинин, разведывательная рота полка, контрактник:
– Еще пара случаев была, они показали, как хорошо разведка работает у духов. Мы несколько дней подряд пытались незаметно подойти к Радужному, чтобы понаблюдать за селом, но это было очень трудно: чистые поля, спрятаться было особо негде. В четыре часа утра выдвинулись группой человек в семь в посадку в центре поля, недалеко от села, залегли там в канаве. Часов в шесть гонят пастухи стадо коров, мы заметили, что некоторые переговариваются по рации. Неожиданно часть стада отделилась и пошла через нашу посадку, а она шириной метров десять. Коровы чуть не по нам идут, и тут пастух (будем называть его так) спалил нас. Ну, мы встали, посмеялись, его трогать не стали. У него с собой явно ничего не было, и мы пошли назад до передовых постов пехоты, уже не скрываясь.