Тест на верность
Шрифт:
— Пожалуйста, — заканючила я. — Меня тут все знают. Я кэндзюцу занимаюсь у Дмитрия Александровича. Просто вот доброе дело хотела сделать…
— Ты можешь оставить браслет мне, я передам.
— Света, простите, но я не могу. Поймите меня правильно.
— Ну, хорошо… — огляделась она.
— Я никому не скажу, — выпалила скороговоркой.
— Подожди меня в раздевалке.
Дважды меня просить не пришлось. Я вышла в раздевалку и уселась на лавку. Сейчас у меня будет адрес этой самой Риты. Ух, как здорово мы все с девчонками придумали! Все-таки одна голова хорошо, а четыре лучше.
Глава 5
Как говорил
Я опять плохо спала, крутилась с боку на бок и даже позвонила в три часа ночи Точке, чтобы обсудить, как лучше поступить с полученным адресом. Трубку взял папа Жени и сказал, что она спит и все дела терпят до утра, если никто не умер. Впрочем, если кто-то умер, то дела тем более терпят до утра, потому что покойнику уже ничем все равно не поможешь, а детский организм должен полноценно отдыхать. На это я выдавила единственное слово — спасибо — и повесила трубку. Не знаю, как там с детским организмом Женьки, но вот мой организм не спит уже которую ночь и, кажется, не собирается. Надо как-то доказать Славке, что Рита ему не пара. Завтра же возьму у Насти фотоаппарат и начну за ней следить. Я еще вечером поговорила со своим Максом и Лехой Ершовым и выяснила, что Маргарита Зайцева все так же трет шкурку в компании скейтеров, хоть с Ракетой и не общается. Но ведь со Славой она тоже не сильно-то общается! Леха сказал, что «если тот лошара (то есть мой тупой брат) появится в поле зрения Ракеты, то из него сделают отбивную». Хм… Тогда где пропадает мой брат? Может быть, последить за Славиком? Его почти не бывает вечерами дома, приходит далеко за полночь. Мама на него не ругается, но я вижу, что это ее напрягает. Еще я вечером, когда мы с мамой пили чай и беседовали по душам, спросила, как бы она отнеслась, если бы Славик или Ростик надумали жениться «по залету». Мама смеялась и говорила, что это глупость. Эх, мама-мама… Ничего-то ты не знаешь о своих сыновьях. По столу бегали какаду и воровали у нас печенье. Мама говорила, что гордится мной, потому что я умница у нее и красавица. Я чувствовала себя полной дурой, потому что не знала, как сказать о беременности Риты и планах Славы. И еще странно, что никто не звонил по поводу собаки. Мама сказала, что дворничиха ругалась. Грозилась сообщить в милицию и вызвать службу по отлову животных. Одной головной болью больше. А еще Ахмед не пришел на пустырь вечером…
— Ярик, я тебя уважаю, — подошла ко мне на перемене Света Лазарева из параллельного класса. — Это очень смелое решение. Это могут сделать только сильные люди. Я уважаю тебя.
Я посмотрела по сторонам, пытаясь в толпах всевозможной учащейся мелочи обнаружить верзилу Красавину, но лепрозория в округе не наблюдалось.
— И чего? — осторожно спросила я.
— Просто знай, если что, мысленно мы с тобой.
— Переведи! — нахмурилась я.
— Да ладно, — улыбнулась Светка. — Все уже знают. Можешь не прикидываться.
— А что знают-то? — недоумевала я. И нехорошие предчувствия щекотали ребра и солнечное сплетение.
— Ну… — замялась Лазарева.
— Говори, — нависла я над ней.
— Я рада, что ты не скрываешь свою ориентацию и призналась, что ты буч.
Я потеряла дар речи, закашлялась.
— А что с моей ориентацией не так?
— Ой, да ладно, Ярик. В общем, мы тебя уважаем, — похлопала она мне по плечу и удалилась в соседний кабинет.
Не поняла, я что-то пропустила? Ну, Красавина! Убью, гадину крашеную!
Женька торчала в кабинете и объясняла Артему, нашему старосте, какую-то лабуду, аккуратно тыкая пальчиком в маленький экран ноута, с которым никогда не расставалась. Вообще, она у нас то ли рисует, то ли сама создает, то ли программирует всякие компьютерные игры. Я мало в этом разбираюсь, но если Точка хочет нас отшить, она произносит что-то сильно умное, отчего мы с девчонками зачарованно киваем и мелкими шажками сбегаем подальше.
— Мне тут пришла в голову гениальная идея, как избавиться от ошибки в графическом модуле рендеринга, — задумчиво вещала она Тёме. — Мы немного модифицируем код, и всё будет работать более плавно.
— А мне кажется, что тут дело в другом… — пробасил он.
— Свали, сделай милость, — мрачно попросила я старосту, оттесняя от парты. — Звонок сейчас будет. Давай, тебе еще учебники доставать.
Он удивленно вскинул брови:
— А не охамела ли ты, Сокол?
— Иди уже, не до тебя мне. — Я подалась вперед к Жене: — Лепра фигню какую-то про меня болтает.
— Артем, извини, у нас тут… Давай на следующей перемене.
Он попрощался и ушел, бросив на меня недовольный взгляд.
— Что такое буч? — процедила я сквозь зубы.
Женька немного изменилась в лице, удивленно от меня отшатнувшись. Потом поджала губы, улыбнувшись, и глупо хихикнула:
— Буч — это женщина-лесбиянка, которая изображает из себя мужчину. Ну… Конечно, если это то, о чем я думаю. А в каком контексте?
Я замерла на мгновение. В голове как-то медленно все складывалось в единую картинку. Стало обидно и неприятно одновременно. И даже никаких разумных мыслей, никаких решений, никаких ответов на подобные глупости. Ступор сознания. Душа в точку. А потом громко заржала, краем глаза заметив, что на меня начали коситься.
— Вот ведь какие они… — заливалась я, размазывая слезы по щекам. — Ненормальные… Идиоты… Придурки… Дебилки!
— Ярик… Ты это… С тобой все нормально? — теребили меня за плечи пришедшие из столовой Настя и Варя.
— Жень, что с ней? — волновалась Козарева.
— Жень, а нам скажи? — просила Андреева.
— А я знаю? — кажется, впервые в жизни растерялась Волоточина.
Я сделала глубокий вдох, постаравшись успокоиться, и шепотом произнесла:
— Ко мне Лазарева из «Б» подходит и говорит: «Ты смелая, Сокол, что ориентацию не скрываешь». Вчера Лепра лезла, кто я — буч… — запнулась. — Эти… Как их?… Забыла, как называется. Ну… Эти… Другие…
— Дайк? Фемка? — дергала плечами Женя.
— Да, вот они! Говорит, ты кто из них? А я даже не знаю, что это такое. Идиотки какие-то.
Девчонки засмеялись. Я вместе с ними, но на самом деле во мне клокотала обида. Из меня лесбиянка, как из Варьки гламурная кисо. Надо же такую глупость придумать! В этот бред никто не поверит, потому что бредовей бред даже набредить нельзя. У меня и мыслей-то в голове никогда таких не было. Я и слов таких не знаю. Я вообще не у дел в этой теме с меньшинствами. Да и сама я всегда к ребятам тянулась. Бред! Редкий бред. Нет, в это решительно никто не поверит.
— Девочки, звонок был не для вас? — раздался за спиной голос Анны Петровны, нашей учительницы по русскому и литературе. — Перемена закончилась, давайте немного поработаем.
Я пыталась успокоиться, но ничего не получалось. Как только вспоминала, что такое буч, тут же начинала смеяться. Это было похоже на истерику. Я изо всех сил старалась совладать с приступом ненормальной веселости, но чем усиленнее старалась, тем громче хихикала.
— Ярослава, вы не хотите нам рассказать, что вызвало в вас такое море эмоций? — терпеливо спросила русичка.