Тетрадь вторая
Шрифт:
Так вот, всё это и есть быт. «Товарищи, папахи, автомобили, звонки», — всё это быт.
О, потревоженные сиятельные эстеты! Так вы говорите — вам до «товарищей» уютнее жилось и красивее? И никто в папахе к вам не врывался в квартиру и никто не уплотнял, не реквизировал, не национализировал княжеских имений? Красивенько вы тогда жили? А теперь — Прага и Париж — красивое чередование П и P — не правда ли?
Итак, папахи и «товарищи» — это неприятные вопросы быта. Каковы же сверхжизненные вопросы бытия?
«А помните наши вечера? Наш гадкий, но милый „кофе“, наши чтения, наши писания, беседы? Вы читали мне
Теперь мы видели наших великосветских эстетов во весь рост. Гадкий, но милый кофе на керосинке, стишки, взаимные комплименты, переписывание друг другу стихов. И это уже не быт, а бытие. И даже «героически-напряженное» бытие.
(«Правда», 6-го авг<уста>, среда, № 177. Статья Сосновского [78] .)
Моему заместителю по передаче своими словами Сосновского и К0 — привет.
МЦ
(NB! Статья, очевидно, перепечатка из Правды, а «заместителю» — очевидно авт<ор> служит в Наркомнаце, «Русский стол», т. е. там же и тем же где в 1918 году — я.)
Здесь конец черновой Тезея, возвращусь к ней летом 1926 г. (несколько писем к Рильке).
78
Сосновский Лев Семенович (1886 — 1937) — член РСДРП с большим до-революционным стажем, в 1917 г. — депутат Учредительного собрания от партии большевиков. С 1918 г. — постоянный сотрудник «Правды». В начале 1920-х гг. выпустил несколько книг. В 1927 г. исключен из партии; ненадолго восстановлен в 1935 г., затем вновь исключен. В 1937 г. репрессирован.
ЧЕРНОВАЯ (III В ЧЕХИИ)
Июль 1924 г.
(Тетрадь начата 4-го июля 1924 г., в Иловищах, близь Праги)
— «Eh bien, abuse! Va, dans ce bas monde il faut ^etre trop bon pour l’^etre assez».
(Гениальное слово Marivaux) [79]
— Для стихов. — Мысли.
(Переписано из промежуточной тетради)
Выранивающие ребенка
(руки)
79
«Что ж, злоупотребляй <моей добротой>! В этом низком мире нужно быть добрым сверх меры, чтобы быть добрым достаточно». Мариво (фр.).Слова месье Оргона из второй сцены первого действия комедии Мариво «Игра любви и случая».
Верность: осознанная единственность (осознание единственности) —
своя | и другого,
своей |
себя |
Верность: осознанная единственность <пропуск одного слова> и другого, две единственности, дающие единство. (Единственная возможность для меня верности.)
По этой примете Ахилл мог любить только Елену, настолько единственную, что от нее не осталось даже <под строкой: ни одного изображения. (Подумать о моей Елене, семилетней, ничего не хотящей кроме — зеркала.) Пенфезилея ему — сестра. (Брат.)
И возвращаясь к первой записи: итак мне, для верности, не хватает только сознания единственности — в мире, раз навсегда, ни до ни после — другого. Не единственности для меня, — объективной единственности.
Короче и проще: верной можно быть только великому человеку. Не равновеликому (хотя и этого хватит!) ибо — ведь на часок и от себя сбегаешь? — а, если можно, выше.
Единственность для меня и есть объективная единственность, т. е. никогда объективно не-единственное я не осозн'aю и не утвержу для меня единственным. Мой масштаб и мировой здесь совпадают. С той разницей, что я единственность в мире чую раньше, чем мир.
Ведь я о единственности, а не о признанности говорю.
Верной можно быть только бесконечно тебя — высшему и, по крайней мере одной с тобой силы.
Ибо величие настолько же дело силы как высоты.
Итак, Господи, пошли мне высшего и, по возможности, сильнейшего. А потом уж — суди.
Итак, начав с необходимости равновеликости как единственного условия моей верности, кончаю воплем о б'oльшем.
Больше себя людей я встречала. (Старше, выше. Жертвеннее — С., отрешеннее С. М., чище — кажется всех (NB! если чистота — неведение).) Сильнее — нет.
Верным можно быть только величию. (1933 г.)
О поэзии и прозе.
Сущность точно раздвоилась по двум руслам поэтического и прозаического слова. Ибо разное через них говорит.
Рационализм прозы некий подстрочник к иррационал<изму?> стихов. Лаборатория мозга, души и сердца, внезапно взрывающаяся — совсем не тем. Так Бертольд Шварц, ища золото, нашел порох.
Бертольд Шварц — даже не воспоминание, а местопребывание детства. Freiburg in Breisgau, Wallstrasse 10, Pension Brinck [80] 1904 г. — 1905 г. Черная статуя на какой-то площади. (Или в моей памяти — черная? От пороха.)
«Ты» и «я» — пограничный столб, делящий Тамбовскую и Рязанскую губернию — мнимость.
Я, это ты + возможность тебя любить.
(Ты, это я + возможность себя любить. Ты, единственная возможность себя любить. Экстериоризация своей души. 1933 г.)
80
Адрес пансиона сестер Бринк во Фрейбурге, где Цветаева с сестрой учились в 1904 — 1905 гг.
В будущем не будет границ. — Надпись на советской границе.
L’avenir n’aura pas de fronti`eres [81] — Наполеон на Св. Елене.
Об этом советские, конечно, не знали. Но они ведь и есть l’Avenir! [82] (1933 г.)
В будущем не будет границ, — это я говорю, но иначе, об ином будущем, единственном, которое есть. Остальное — всё — настоящее (presens [83] ).
81
Будущее не будет знать границ (фр.).
82
Будущее (фр.).
83
настоящее время (фр.)