Тетрадь вторая
Шрифт:
Все козлята востророги
Наливала — так с обмером
(Молитва Лазаря)
Павлин гуляя
Уронит перья
Сберет их дева
Сплетет в венок
Сирень та — осыпалась,
Вкруг шеи обвивалась
Той шеи — всех светлее...
Лес ты мой, лес зеленый!
Путь мой идет — не лесом.
Если ж иду я тобою —
Из-за густой твоей тени,
Из-за
(не тем же ли мог объяснить герой свое пребывание в гроте Калипсо?)
Красна дева, пестропола,
Пестропола, долгокоса
Всё красиво, всё шелк'oво,
Всё раскрашено толково
Райские врата затв'oрены,
Геенские — отворёны
Легенды и обряды
Св. Никола на трапезе святых роняет полную чашу. Не разбивается, не разливается. Удивление. Объяснение: — Только сел я за трапезу, разлилось Черное море, потопить корабль хотело. Корабельщики взмолились, слёзно все они взмолились... Полная чаша в руках Николы — гибнущий (спасенный) корабль.
Огненная Мария — лик засухи.
Христос — наводитель мостов.
Св. Георгий и Божья Матерь («У овец ягнята ярки...»).
Божья Матерь проклинает кукушку, кукованьем разбудившую Младенца.
Янка и ангелы. Ангелы обманом вынимают из Янки душу (яблоко).
Дары Св. Николе. Св. Никола отвергает богатые дары золотарей, землепашцев, виноделов. Я хочу одну копейку, — да и то в мой день единый, день единый, день Николин.
Господь и святые гости. Господь на олене, Божья Матерь на серне, Св. Иоанн на голубе, Св. Георгий на коне, а Св. Никола — на сокол'e.
— Глубина символов и роскошь образов —
Родина и Чужбина
Тоска по родине в болгарском сердце так сильна, что на первой же странице отдела «Родина и Чужбина» заставляет молодую женщину, выданную матерью «в пустую Софию» молить Бога: «да свижусь с отцом и братом, да мать найду в могиле».
Роза, красующаяся: на черной юнацкой шапке, и на тонком стволе винтовки (чуть ли не испанский образ! Та же ли кстати, игра слов по-болгарски: роза на винтовочном стволе?)
Семья (древо)
Его ветви рвутся к небу,
Корни вьются в сыру-землю.
Его ветви — милы-снохи,
Сыновья его — коренья,
А вершины — милы внуки
Любовь
Распахнул он десно крыло —
И выпало письмо бел'o
Совет
Мужской цинизм: — пойманная девушка молит: — «Пусти меня, Гесмаджи, я одна у своей матери!» — «Полно ты, полно, Евангелина, — и я у бабки один ведь тоже!»
Много, драгана, желаю!
Желаю, но не имею:
Твоих поцелуев желаю!
(И ответ жестокой драганы:)
— Целуй меня, милый, скорее!
Черная Чума. Петкана и мертвый Лазарь. Брат странным образом архангел, влезает на плеча Чумы.
Свобода и неволя:
«Замуж не выйду за турка —
Девять лет и еще два года...»
Три кукушки. Первая от зари и до зари — любимая, вторая изредка — сестра, третья — неустанно — мать родная.
Русский король Стефан, не желающий менять веры.
Лес и юнак:
Прекрасная былина о Короле Марке, погубившем силу свою (богоборчество). Прощание с вольной жизнью. Призыв леса.
Русалки и змеи.
Любовь мужа к жене. На десятом году вдовства спрашивает у мертвой:
— Прошла ли теперь твоя оспа?
Светла ли, свежа ли кожа?
Несчастная в замужестве молодая женщина. Ожерелье сдавившее горло — это ее первый милый, а запястья, сковавшие руки — «дети мои, малые дети»...
Три раны: от турецкой сабли, от винтовки тонкой, от девичьих зубок...
Юноша, повстречав девушку, теряет всё: конь вырывается, пес убегает, сокол улетает. Совет матери: — Коня купишь, пса достанешь, сокол прилетит, — догоняй девицу!
Юнак искушает девицу: — «Кому, скажи мне, хранишь, красотка, ты лик свой белый?» — А лик свой белый храню, мил братец, земле я черной. — Кому, скажи мне, хранишь, сестрица, ты щеки красны? — А щеки красны храню, мил-братец, земле я черной. — Кому, скажи мне, хранишь, (и т. д.) Совет юнака: — Отдай мне (перечисление «верху: очи, уста и щечки»)... а Бог... отпустит!
Три пташки поют молодым. Первая в сумерки: вечер! вторая перед полуночью: спать ложиться! третья перед зарею: вставать! Первой молодая — если б знала — дала бы хлеба, второй — сахару, третьей — горькой полыни.
Мгла на горе и над горой — вздохи юноши о милой.
Гора придавила троих пастухов. Первый молит: — У меня мать на воле, второй — сестра на воле, третий — жена на воле. Кого отпустит?