Тетради для внуков
Шрифт:
Если Фейхтвангер не заметил, на каком шатком фундаменте выстроено было юридическое здание Вышинского, то где уж нам! А с течением времени исчезли с глаз читателей и газеты, и книги со стенографическими отчетами процессов (по которым можно хотя бы проследить, как проходил этот взаимный оговор подсудимых), и даже заметки писателей. Осталось смутное воспоминание: приговор был беспощаден, но справедлив. Так им и надо, троцкистским шпионам, террористам и диверсантам!
Тогдашней молодежи теперь пятьдесят лет – самый зрелый и весомый слой общества. Мне тогда было тридцать четыре, но люди моих лет сейчас тоже играют не последнюю роль в государстве. Сумел ли бы я (все тот же предполагаемый я) так просто выбросить из сознания то, чему поверил тогда? Я не карьерист (в обеих своих ипостасях), но если бы в результате расстрелов, шедших волна за волной, и выдвижения новых работников, шедшего вслед, я бы выдвинулся на ведущую должность, – не
И убедившись, что троцкисты и зиновьевцы не убивали Кирова, не расстреляли Эйхе и Постышева, я (все тот же предполагаемый я) все же вряд ли сумел бы побороть свою сорокалетнюю ненависть к ним. Ну, пусть не убивали, зато вели фракционную борьбу. А Сталин фракций не устраивал; правда, он расстрелял более половины семнадцатого съезда. Но меня же он не тронул. Наоборот, после гибели старой гвардии (как мне их жаль, передать не могу!), я и пошел в гору. Конечно, я бы и так сумел выдвинуться, но теперь гора снизилась, и подыматься стало легче. Я бы гнал от себя неприятную мысль, что именно потому выдвинулся. Я честный человек. Я не могу ходить по трупам. А если объективно так вышло, причем здесь я?
Чужая душа – потемки. Я вовсе не брался излагать чужие мысли и чувства. Только свои, пусть и предполагаемые.
Есть книга, которая убедила бы предполагаемого меня в том, что троцкисты виной всем нашим трудностям, и все рытвины вырыли они. Это – переведенное с английского увлекательное сочинение про шпионов из высших слоев советского света, из ЦК коммунистической партии. Речь идет о книге "Тайная война против Советской России". Авторы: американцы М.Сейер и А.Кон. Более чем в двух третях ее (а книга толстая – 450 страниц!) Троцкий выставлен главным вдохновителем всего шпионажа, всех диверсий и измен. Рассказано, как он еще в начале революции продался германской разведке и как продались ей также Крестинский, [76] Бухарин, Розенгольц и многие, многие другие. Правда, все они, весь этот отряд шпионов под командой Троцкого, вели свою работу при жизни Ленина, будучи весьма близки к нему, будучи им ценимы, уважаемы и выдвигаемы. Но книга написана так завлекательно, что эта сторона дела легко ускользает от внимания – и не только от внимания простых читателей, но и от внимания самого Сталина. В книге описано тайное убийство Менжинского [77] и Горького врачами, подосланными Ягодой (кто подослал самого Ягоду, впрочем, не говорится). Далее обрисовано, как Тухачевский, Корк, Якир, Уборевич и другие руководители Красной армии готовили бонапартистский переворот – и опять-таки по плану, вдохновленному Троцким. Рассказаны подробности, очень хорошо забытые с тех пор: суд над восемью высшими командирами начался в 11 часов утра 11-го июня, а на следующий день приговор был уже вынесен. По быстроте этот суд уступает лишь тому, который устроил Сталин в Ленинграде над четырнадцатью «вдохновителями» Николаева. В числе судей, приговоривших Тухачевского и его товарищей к расстрелу, упомянуты Ворошилов, Буденный и Шапошников, бывший в то время начальником Генштаба Красной армии.
76
Крестинский Н. (1883–1938) – деятель компартии, в 1927 году присоединился к троцкистской «новой оппозиции», был послом в Германии, а также (1919-21) членом Политбюро ЦК РСДРП. На открытом процессе 1938 года взял назад свои показания, данные под пыткой, тем самым чуть не сорвал весь спектакль процесса.
77
Менжинский В.Р. (1874–1934) – деятель компартии и сов. государства, член РСДРП с 1902 года. С 1926 – председатель ОГПУ (позднее переименованного в НКВД, МГБ, КГБ).
В книге наших друзей – американцев свидетельские показания не приведены. Это же "тайная война" – какие могут быть свидетели? Коротенькое примечание гласит: "Цитаты и диалоги, относящиеся к подпольной деятельности троцкистов, кроме особо оговоренных случаев, приводятся по материалам процессов, проходивших в Военной коллегии Верховного Суда в августе 1936, в январе 1937 и в марте 1938 года. Диалоги и события, связанные непосредственно с Троцким и его сыном Седовым, в случаях, не оговоренных в тексте, заимствованы из показаний обвиняемых по этим процессам."
Но если бы я не был тем, кем был, я бы не обратил ни малейшего внимания на то, что "материалы процессов" составлены из одних только показаний обвиняемых. Каждый
В целом же "материалы" к моменту издания книги – она вышла в Америке в 1946 году – не были открытием Америки. Но в ней имелось нечто, для советских людей новое, некая сенсационная "изюминка". Это был вопрос о завещании Ленина. О нем в нашей стране до того дня вообще не говорили ни слова. А тут – вот какое слово было сказано устами двух наших приятелей:
"Макс Истмен первым обнародовал так называемое "завещание Ленина", которое он выдавал за подлинный документ, якобы написанный Лениным в 1923 году… До сего времени троцкистские пропагандисты продолжают ссылаться на "завещание", как на подлинный документ, устанавливающий, что Ленин якобы избрал своим преемником Троцкого".
Макс Истмен – американский журналист, и обнародовал он завещание в переводе на английский. За границей, как известно, завещание читали за тридцать лет до того, как его смогли прочесть мы. Говорю "мы", продолжая начатое "если бы" – если бы я не читал его в 1928 году. Не будь я знаком с ним раньше, я бы принял за чистую монету этот ловкий ход: не говорить прямо, что завещания нет, но в то же время устами двух дружественных прохвостов утверждать, что оно – троцкистская фальшивка.
Книга Сейерса и Кона была переведена на русский и издана в Москве в пожарном порядке – за два месяца. Работали пять переводчиков. Когда же это скоростное изделие вышло в свет, в "Правде" стали печатать главы из него, доводя его таким способом до широких читательских масс. И я бы тоже прочел и поверил.
И если бы кто стал непочтительно рисовать передо мной картину воспитания моих предубеждений, я бы рассердился и даже слушать не стал. И гневно осудил бы критика, найдя, что он ПО СУЩЕСТВУ охаивает нашу советскую действительность, и лучшим ответом ему было бы влепить пять лет перевоспитания на штрафном пайке. Кому приятно слушать рассказ о том, как его начиняли? Каждому хочется верить, что он – творческая личность.
Общественная группа, все бытие которой тесно связано с государством и целиком от него зависит, а вне этой связи никуда не годится и ничего не умеет, – такая группа не способна выработать критику недостатков государства, которое ее кормит. Она способна вырабатывать в своем сознании только апологию государства.
… Из огня да в полымя! Хотел поставить себя на место хороших людей, а получилось, что их обидел. Право, я им сочувствую. Я верю в их здравый смысл, и к нему обращаюсь.
Вот насчет современности. Как я уже упоминал, более половины делегатов 17-го съезда были расстреляны в 1937-38 годах. Партия дала оценку этому ужасному деянию на 20-м съезде, в 1956 году, т. е. спустя восемнадцать лет. А если бы кто из делегатов 18-го или 19-го съезда поднялся на заседании и предложил дать оценку? Конечно, это было бы неосторожно. А было ли бы это своевременно – или слишком рано? Как решает ваш здравый смысл?
Или – другой вопрос. Третий из четырех московских процессов 1936-38 г.г. признан незаконным и сфабрикованным, несмотря на авторитетность судей – Ворошилова, Буденного и т. д. Убеждены ли вы, что остальные процессы чем-то отличались от этого? Считаете ли вы, что вина Пятакова и Бухарина, Зиновьева и Каменева доказана убедительней, чем вина Тухачевского и Примакова? Для Кона и Сейерса все процессы равны. А для вас? Почему в одном случае вы разуверились в конвейере лжи, а в другом – нет?
Таких вопросов я могу задать тысячу. И слишком часто получаю либо ответ по подсказке, либо уклонение от ответа. Подлинная же идейность начинается там, где человек, изучая историю и жизнь, сам задает себе вопросы и честно ищет ответы. Фанатизм же заранее злобно отметает всякую попытку рассмотреть следы, оставленные в людских умах десятилетиями лжи.
40. Попадаю в первый круг
Из камеры осужденных меня повезли в дачную местность вблизи Москвы. На территории сельскохозяйственной выставки находился некий научно-экспериментальный объект – нет, там выращивали не морозоустойчивые чудеса Лысенко, [78] а нечто другое. Устройством, которое конструировалось на объекте, интересовался сам Хозяин. Ему регулярно докладывали о ходе дела, назначали сроки готовности, каждый раз откладывали… Дело вертелось: Хозяину хотелось иметь это устройство. Сам объект представлял собой редкую разновидность: лагерь, выполняющий функции научного учреждения.
78
Лысенко Т.Д. (1898–1976) – советский биолог и агроном, академик с 1939 г., лауреат Сталинских премий (1941, 43, 49 гг.). Выдвинул свою концепцию теории наследственности и видообразования, впоследствии признанную несостоятельной. Сыграл немалую роль в гибели академика Н.И.Вавилова и в компании гонений на генетику.