Тётя дяди Фёдора, или Побег из Простоквашино
Шрифт:
– А где твоя половина избы?
– спрашивает Матроскин.
– Я сейчас её отделю, - отвечает Шарик.
Он взял кусок мела и провёл черту через всю избу.
– Всё, что с этой стороны, где кровать с колесиками, это - моё. А что с другой стороны, где лавка с вёдрами, - твоё.
Он подумал ещё и говорит:
– Мало того, с тобой и огород ещё поделим, и все поля вокруг.
Шарик взял лопату и стал ей приблизительно границу между владениями набрасывать. Ходят они с Матроскиным по этой
Тут как раз почтальон Печкин со встречи пришёл. У него тоже голова распухла от того, за кого голосовать.
– Чего это вы делаете?
– спрашивает.
– Да вот этот Шарик земной шар пополам делит, - говорит Матроскин. Ох и балбес же он, ох и балбес! Если бы я мог, я бы ему это прямо в лицо сказал.
– А вы скажите, кто вам мешает, - говорит Печкин.
– Не могу. Мы с ним уже целый час не разговариваем.
Печкин сразу нашёл выход:
– Вы ему письмо напишите. Я ему передам. Лучше открытку. У меня с собой есть. Вам простую или поздравительную дать?
– Конечно, простую, - отвечает Матроскин.
– Буду я на него поздравительную тратить.
Печкин у себя в сумке посмотрел и говорит:
– Какая жалость. У меня только поздравительные открытки есть. Простые кончились. Придётся вам поздравительную брать.
Взял Матроскин поздравительную открытку с цветочками и котятами и написал:
"Шарик, ты - балбес!"
Печкин возражает:
– Неправильно это. Если открытка поздравительная, сначала адресата поздравить полагается.
Матроскин дописал:
"Поздравляю тебя, Шарик, ты - балбес! Перестань валять дурака, давай мириться".
Печкин эту открытку Шарику принёс. Шарик прочитал и сильнее на Матроскина обиделся:
– Я сейчас в этого поздравителя кочергой брошу.
Печкин говорит:
– Зачем бросать, если почта есть. Это уже бандероль получается. Сейчас мы её упакуем и коту передадим. Платите десять рублей за упаковку.
Он кочергу в бумагу завернул, верёвочкой перевязал и к Матроскину пришёл на его половину:
– Вам кочергу прислали бандеролью. Хотели в вас запустить.
– Что?
– кричит Матроскин.
– Да я в него за это утюгом! Где мой утюг деревенский с углями?
Он притащил огромный чугунный утюг, прямо как из музея.
– Стоп-стоп!
– говорит Печкин.
– Это уже посылка получается. Платите двадцать рублей за доставку. Я уж ваш утюг передам.
– Только по башке передайте, - просит Матроскин.
– Чтобы этот бандерольщик поумнел. И передайте, чтобы обед готовил. Его очередь. А то всё я да я.
Печкин к Шарику утюг притащил и говорит:
– Вот велели вам по башке передать. И просили обед приготовить. Будет ответ? Можно телеграмму послать.
– Будет, - отвечает Шарик, - изобразительный. Мы без телеграмм обойдёмся. У меня на телеграмму денег нет.
– А вы в карманах поищите, - предлагает Печкин.
– А у меня и карманов нет, - говорит Шарик.
Он достал уголёк и на боку печки стал рисовать домик.
– Эй, - спрашивает кот, - что это? Что это за народное творчество на моей печке?
– Это индейская национальная изба, - ехидно отвечает Шарик, "фигвам" называется.
К этому времени дядя Фёдор вернулся. Он потому в Троицком задержался, что пустые дома на всякий случай осматривал. Мало ли что, вдруг придётся отступать. В Троицком хорошо можно было жить. Там и школа была, и клуб, и магазин. И все их давно уже знали. Особенно старики.
Он послушал, что происходит, и говорит:
– Вот что. Чтобы я больше ничего политического в доме не слыхал. Мы жители сельские, нам не до политики. Мы должны картошку выращивать и свежим воздухом дышать.
– Еще мы должны общественной работой заниматься и пианино осваивать, - раздался другой голос.
– Мы про него совсем забыли! Ах, как нехорошо!
Это тётя Тамара со встречи с избирателями вернулась. И все замолкли и загрустили.
Глава десятая
К НАМ ЕДУТ ОХОТНИКИ
Два или три дня проехали мирно. Всех дождь спасал. Такой он был густой, как марлевый занавес в сельском клубе. Поэтому все простоквашинцы - и новые и старые - много спали и много читали. Никаких вылазок на природу и десантов в огород не было. Даже тётя Тамара в руки книгу взяла. Это была военная книга "Жизнь полководца товарища Суворова в армии и в гражданском быту".
Но вот выпал первый снег. Он липкий был, на всех проводах и деревьях повис. Последние листья с деревьев упали, потому что к ним снег прилепился. Всё было белое и чистое.
По первому снегу почтальон Печкин пришёл, вернее, прискользил, телеграмму принёс:
"Встречайте, едем. Охотники-пенсионеры!"
– Наконец-то, - сказала тётя Тамара Семёновна.
– Наконец-то я их увижу, моих военных товарищей.
Видно было, что настроение у неё улучшилось, несмотря на погоду. Она даже запела про себя что-то очень лирическое:
Броня крепка и танки наши быстры,
И наши люди мужества полны...
В строю стоят советские танкисты,
Своей великой родины сыны...
А у Матроскина, наоборот, настроение резко испортилось.
– Чёрт их принёс этих военных товарищей!
– бурчал он.
Шарик держал нейтралитет.
– Посмотрим на этих охотников, - решил он.
– В конце концов, я ведь тоже охотник, хотя и не пенсионер.
Мама подумала: "Пенсионеры-охотники - это так романтично".
"Наверное, они старые!
– подумал Печкин.
– Еле ходят".