Тетя Жанна
Шрифт:
Мадам Физоль открыла окно, чтобы позвать дочь, гулявшую с мальчишкой по тротуару:
— Ты проводишь нас на вокзал, Алиса?
Чуть спустя можно было видеть, как они все четверо переходят через мост, а потом ускоренным шагом направляются к вокзалу по главной улице, волоча за руку мальчишку.
Так же как и ее мать, Мадлен не показывалась весь день, и это не удивило Жанну. Что же касается Анри, то он приобретал, так сказать, первый опыт взрослого мужчины. Теперь, когда он стал главой семьи, все делали вид, что именно так к нему и относятся; в какой-то момент его тетка увидела, что он в окружении присутствующих курит сигару. Потом он важно провожал одного за другим гостей к воротам, и ближе к концу вечера его походка стала немного нетвердой.
— Дезире, ты не видела Анри?
— Почему бы тебе хоть на минутку не остановиться и не перестать изображать охотничью собаку? Ты ведь как проснулась, так и не присела, разве только когда давала рожок малышу.
— А ты-то присела?
— Я к этому привыкла.
При этих словах какая-то мысль внезапно пришла ей в голову, и Жанна заметила это. Более того, Жанна увидела, что теперь бывшая ее одноклассница стала смотреть на нее словно бы с каким-то недоверием в глазах.
— Лучше, если ты пойдешь ляжешь, а завтра утром…
Жанна поднялась наверх и убедилась, что Мадлен снова заняла свою голубую комнату и закрыла дверь на ключ. Анри дома не было, но, спускаясь, Жанна через окно увидела свет в коридоре.
Она прошла через двор, толкнула застекленную дверь и обнаружила мальчишку, сидящего за рабочим столом отца, положившего голову на согнутые руки и плачущего горючими слезами. От него тоже пахло вином. Когда Жанна дотронулась до него, он поднял голову, но не оттолкнул тетку.
— Они ушли? — спросил он театральным голосом, делая вид, что сдерживает слезы.
— Ушли. Они все ушли.
Он усмехнулся:
— Какая комедия! Они пришли хоронить моего отца, который был или другом или родственником, потом они ели, пили, курили сигары и набили ими свои карманы, а в конце стали рассказывать всякие свинские истории. Бедный папа! А все это время моя мать…
— Остановись, Анри!
— После всего — я ничем не лучше нее. Где я был, когда папа умер? Чем я занимался? И вот теперь я здесь, на месте своего деда, и я ни на что не годен. Сегодня все, похлопывая по спине, повторяли мне: «Вот ты и мужчина, Анри! На тебе лежит ответственность. На тебя рассчитывают! «
Из-за выпитого вина окружающий мир виделся ему как сквозь увеличительное стекло, и его голос, жесты, чувства становились преувеличенными.
— Вы-то сильный человек, тетя Жанна! Из-за этого вас и ненавидят, я тоже иногда испытываю к вам ненависть. Точнее говоря, я хотел бы ее испытывать, потому что вы никому на свете не делаете мелких гадостей.
— Ты так думаешь? — спросила она, чуть не засмеявшись.
— А вот я трус. Полагаю, что я похож на маму. Мад презирает маму, а я знаю, что мама не виновата. Разве это мамина вина, тетя, что она такая?
— Нет, Анри.
— Ну а я? Это моя вина? Способен ли я когда-нибудь стать таким человеком, как отец? Вы думаете, что он по трусости покончил с собой? Сегодня были и такие, которые утверждали, что он сделал это из-за плохого состояния дел.
— Никто не знает правду…
— Вы тоже?
— Я тоже.
— Вы любили его?
— Да.
— Может быть, я тоже полюблю вас.
Устыдившись своих слов, он попытался усмехнуться:
— Вот видите, я начал говорить как мама. Лучше я помолчу.
— Иди.
— Да.
На свежем воздухе двора он, должно быть, раскис, потому что произнес снова ребячьим голосом:
— Я еще немного побуду здесь. Вы не возражаете?
На улице было еще не совсем темно, но когда Жанна через окно кухни взглянула на Анри, то увидела лишь неясный силуэт в полутьме, и ей показалось, что его тошнило у подножия липы.
— Ты действительно не хочешь отдохнуть?
— Не раньше, чем дом снова приобретет нормальный вид.
И она опять принялась за уборку, постоянно чувствуя на себе любопытный взгляд Дезире. На самом-то деле Жанна осознавала, что стоит ей остановиться и передохнуть, сил включиться в работу снова уже не хватит. В таком состоянии она пребывала уже три дня, и ей случалось задаваться вопросом: как это, сойдя с поезда, она могла считать себя крайне уставшей? Казалось невероятным, что, например, на вокзале в Пуатье она прижимала к груди руки, ожидая, что сейчас умрет.
Потом ей не оставили ни минуты передышки. Если выпадал случай присесть в надежде хоть чуть-чуть передохнуть, то сразу появлялся кто-нибудь, кому она была нужна, или принимался кричать малыш, или звонил телефон, или… Хотя, по правде говоря, с места ее срывала просто внутренняя потребность идти дальше и никогда не позволять пружине ослабнуть.
— Боб спал спокойно?
— Да.
— Его мать не вернулась?
Алиса вернулась только в девять вечера, никак не объяснив столь долгое отсутствие; вероятно, по дороге она встретила какого-нибудь знакомого парня, потому что пришла она с оживленным лицом и размазанной губной помадой.
— Я не голодна, — объявила она. — Сегодня и так слишком много ели.
Пойду наверх.
— Всего доброго, Алиса.
Алиса знала, что обе женщины заняты изнурительной работой, но делала вид, что не замечает этого.
— Ты не ложишься, Анри?
Он угрюмо бродил по комнатам первого этажа, ощущая тяжесть в желудке, и время от времени смотрел, чем занимаются тетка и Дезире. Несколько раз он машинально прихватывал на кухню стакан или пепельницу, оставленную на подоконнике.
— Сейчас пойду ложиться.
— Поднимись со мной. У меня к тебе поручение.
Он был смущен таинственным и искушающим видом Алисы, потому что каждому было ясно, что речь шла об обычной девчоночьей истории. Однако, не посмев отказать, он пошел с ней, пожелав тетке спокойной ночи, но из стеснительности сделав это довольно сухо. Из-за Боба они вдвоем закрылись в комнате Анри.
— Ну вот! — вздохнула Дезире. — Теперь мы спокойны.
Было забавно наблюдать, как Дезире, учившаяся в той же монастырской школе, что и Жанна, легко приняла манеру поведения, больше того — склад ума служанки. Даже по отношению к старой подруге ее манеры мало-помалу всего за три дня — изменились. Она больше не держалась с прежней фамильярностью и — особенно — откровенностью. Ей, конечно, случалось, скажем, за спиной Луизы посылать Жанне раздраженные или ироничные знаки или пожимать плечами, когда Алиса проходила мимо. Но, будучи вынужденной работать на других, она вошла, так сказать, в этот образ; и хотя Жанна с утра до вечера ходила в переднике и бралась за любую самую грязную работу, для Дезире она так и оставалась до конца непонятной.