Тетя Жанна
Шрифт:
Луиза поняла не сразу. В те мгновения, когда она становилась подозрительной, ее зрачки сужались, как у кошки, и превращались в маленькие блестящие точки.
— А, да! Я и не подумала об этом.
Они обе не замечали, что мало-помалу природа успокаивалась вокруг них, ливень закончился, и только редкие капли дождя падали на землю; вечерняя тишина опускалась на кухню и весь дом.
Время от времени Жанна подходила к приоткрытой двери, чтобы послушать, не плачет ли ребенок.
Глава 4
До дня похорон, состоявшихся в среду, новых кризисов у Луизы не было.
Она, казалось, держалась настороже, как человек, принявший какое-то решение, и Жанна обратила внимание на то, что Луиза убрала отовсюду бутылки с вином, включая и бутылку с мадерой.
Когда дети в воскресенье вечером после грозы вернулись домой, сестра через полчаса после брата, их мать была настолько опустошена, что не прореагировала на их приезд и лишь разыграла в своем углу роль молчаливого наблюдателя.
Анри приехал первым. Около десяти часов, открыв ключом дверь, он ворвался в дом как ветер, бросив освещенную появившейся луной машину на улице. Его сразу же сбила с толку темнота во всем доме за исключением кухни, где друг против друга сидели две женщины. Шляпу Анри не носил. У него были густые светлые волосы и ясные, как у отца, глаза, но Анри был заметно мельче, хотя и широк в плечах, с решительной манерой держаться.
Уже на пороге в глаза ему ударил яркий свет, он нахмурился, недовольный — хотя, вероятно, не отдавая себе в этом отчета — тем, что в доме царила совсем не та атмосфера, к которой он привык, тем, что увидел свою мать сидящей в углу стола, где обычно сидела служанка, а рядом с матерью — толстую женщину с лунообразным лицом, которая спокойно разглядывала его.
Агрессивным, почти обвиняющим тоном он бросил:
— Как это случилось?
Поскольку он машинально обратился к тетке, ему пришлось повернуться к матери:
— Ты была при этом?
Жанна поняла, что Луиза испугалась вопроса и вся сжалась, словно чувствуя за собой вину; отвечать пришлось Жанне:
— Твоя мать ходила к мессе.
— Дома никого не было?
— Только Алиса, она занималась ребенком.
— С ним случился приступ?
Расставив ноги и тяжело дыша, он говорил очень громко — не оттого ли, что с трудом держался, чтобы не упасть?
— Лучше, чтобы тебя воспринимали как мужчину и ты узнал всю правду сразу, Анри. Не кричи. Не теряй самообладания. Твой отец повесился…
Анри вошел в дом, раскрасневшись от переживаний и обдувавшего его в пути ветра. Буквально за секунду, без всякого перехода, он стал белым как бумага, неподвижно застыл, и лишь его кадык судорожно дернулся в горле.
Его тетка, казалось, не двинувшаяся с места, очутилась рядом с ним и положила ему руку на плечо:
— Ты ведь мужчина, не так ли, Анри?
Он лишь мгновение выдержал это прикосновение, потом яростным жестом оттолкнул руку и будто нырнул в темноту дома; Жанна и Луиза услышали, как он плашмя бросился на лестничные ступеньки и громко зарыдал.
Его мать все это время сжавшись сидела на стуле, стиснув руки с такой силой, что побелели суставы пальцев; когда она открыла рот, Жанна предвидя, что сейчас раздастся крик, — сказала ей властно, почти грубо:
— Ты-то хоть помолчи. А если не можешь взять себя в руки, иди в свою комнату.
Она осталась, не двигаясь, не издавая ни звука, слушать рыдания юноши — то неистовые, как крик, то тихие, как плач ребенка. Иногда эти рыдания совсем затихали, чтобы, как это бывает у маленьких детей, возобновиться с новой силой; Луиза не отрывала взгляда от своей невестки, а та зашевелилась лишь для того, чтобы поставить на огонь суп.
Наконец Жанна вышла в коридор, откуда послышался щелчок электрического выключателя и мягкий, но непреклонный голос немолодой женщины:
— Пойди посмотри сейчас на него. Он там, наверху.
Постарайся не очень шуметь, чтобы не проснулся Боб.
Один за другим щелкали выключатели, в то время как Луиза в одиночестве дрожала на кухне, где никто больше не занимался ею.
Голоса в глубине дома казались уже неясным бормотаньем.
— Не бойся, Анри. Он не сердился на тебя. Он ни на кого не сердился.
Перед тем как отбыть в мир иной, он попросил у вас прощения.
Все еще мертвенно-бледный, юноша словно приклеился к порогу комнаты, не осмеливаясь войти.
— Поцелуй его.
Она дошла вместе с Анри до кровати, легонько придерживая его; он прикоснулся губами ко лбу отца, и Жанна, почувствовав, как напрягся Анри, обхватила его за плечи и стала подталкивать к выходу:
— Иди.
На лестничной площадке он запротестовал:
— Я не хочу спускаться.
— Иди, нельзя же здесь разговаривать.
Он все-таки пошел, спускаясь по лестнице первым, и первым же вошел в кухню, избегая глядеть на мать.
— Я уверена, что ты не ел.
— Я не буду есть.
— Съешь хотя бы тарелку супа. Завтра ты будешь нужен. Ты теперь будешь очень нужен.
Казалось, что из-за присутствия матери, смущавшей его, он не хотел смягчиться. Он повторил, как капризный ребенок:
— И все-таки я не стану есть.
Жанна, не обращая внимания на его слова, накрывала на стол, и все это время Анри с любопытством разглядывал эту женщину, которую совсем не знал и которую увидел удобно расположившейся в их доме. Она деятельно крутилась, говорила с ним так, словно всегда была здесь, а его мать, не возражая против такого развития событий, сидела удивительно спокойная и притихшая, хотя Анри ожидал увидеть ее в страшном волнении.