Тевье-молочник
Шрифт:
– Да знаете ли вы, реб Лейзер-Волф, - говорю я, - что это за брильянт?
– Знаю, - отвечает он, - поверьте мне, что знаю. Если бы не знал, и говорить не стал бы.
А говорим мы оба разом. Я кричу:
– Брильянт! Алмаз! Сумеете ли вы ее ценить? Мясника в себе попридержите...
А он:
– Не беспокойтесь, реб Тевье! То, что она у меня по будням кушать будет, она у вас и по праздникам не едала...
– Чепуха!
– говорю я.
– Подумаешь, какое дело - еда! И богачи червонцев не глотают, и бедняки камней не грызут. Человек вы простоватый, сумеете ли вы ее ценить! Как она печет! Как рыбу готовит, реб Лейзер-Волф! Попробовать ее рыбу, - да ведь этого удостоиться
А он:
– Вы, реб Тевье, извините, уже выдохлись. Людей не знаете, реб Тевье, меня не знаете...
А я - свое:
– На одну чашку весов - золото, на другую - Цейтл. Уверяю вас, реб Лейзер-Волф, будь у вас хоть двести тысяч, все равно вы и подметки ее не стоите...
А он опять:
– Поверьте мне, реб Тевье, вы - большой дурень, хоть вы и старше меня...
В общем, горланили мы таким манером, надо полагать, довольно долго, и оба были здорово навеселе, потому что, когда я заявился домой, было уже довольно поздно, и ноги меня плохо слушались... Жена моя, дай ей бог здоровья, сразу же почуяла, что я "под мухой", и отчитала меня по заслугам.
– Тише, Голда, не сердись!
– говорю я, ног не чуя под собой от радости. Не кричи, душа моя, нас поздравить можно!
– Поздравить? С чем бы это?
– отвечает она.
– Проморгал бурую корову, продал ее Лейзер-Волфу?
– Хуже того, - говорю.
– Выменял на другую? Обманул Лейзер-Волфа? Некому его беднягу пожалеть...
– Еще хуже!
– Да говори же, - кричит она, - по-человечески! Смотри, пожалуйста, слова из него не вытянешь!
– Поздравляю тебя, Голда!
– говорю я снова.
– Поздравим друг друга! Наша Цейтл просватана!
– Коли так, - отвечает она, - значит, тебе не на шутку в голову ударило! Говоришь что-то непутевое. Выпил ты, видно, здорово!
– По рюмочке, - говорю, - мы, действительно, с Лейзер-Волфом пропустили да по стаканчику пунша выпили, но я еще в своем уме. Да будет тебе известно, Голда-братец, что наша Цейтл - в добрый час - просватана за него, за Лейзер-Волфа то есть.
И рассказал ей всю историю от начала до конца, как, и что, и почему, и о чем мы с ним говорили, не упустив ни одной мелочи.
– Знаешь, Тевье, - говорит жена, - а ведь право же, чуяло мое сердце, - да поможет мне так господь бог!
– чуяло оно, что Лейзер-Волф звал тебя неспроста! Но я боялась и думать об этом, а вдруг окажется, что все это - мыльный пузырь. Благодарю тебя господи, спасибо тебе отец милосердый! Пусть же это и в самом деле будет в добрый час! Пусть она состарится с ним в богатстве и чести, потому что покойная жена Лейзер-Волфа, Фруме-Сора - царство ей небесное!
– как будто не так уж счастливо жила с ним. Она - не к ночи будь помянута!
– была женщина въедливая, да простит она мне, не умела ладить ни с кем, совсем не то, что наша Цейтл. Благодарю, благодарю тебя господи! Ну, Тевье! Что я тебе говорила, умник мой! Надо ли горевать человеку? Уж ежели что суждено, так оно само в дом приходит.
– Что и говорить!
– отвечаю я.
– Ведь есть такой стих...
– Что толку в твоих стихах?
– говорит она.
– Надо к свадьбе готовиться. Прежде всего надо составить для Лейзер-Волфа список, что нашей Цейтл требуется к свадьбе. Ведь у нее ни лоскута белья, ни чулок даже нет. Затем -платья: одно шелковое к венцу, одно шерстяное на лето, другое - на зиму, и еще пару платьев бумажных, и нижних юбок, и шуб, - говорит, - хочу, чтоб у нее было две: кошачий бурнус для будней и другая шуба - лисья - для субботы; затем - сапожки на каблучках, корсет, перчатки, носовые платки, зонтик и всякие прочие вещи, которые нужны девушке по нынешним временам...
– Откуда, - говорю я, - Голда-сердце,
– Что ж, - говорит, - я среди людей не бывала? Или, думаешь, я у нас, в Касриловке, не видала, как люди одеваются? Ты дай мне, уж я с ним столкуюсь. Лейзер-Волф, слава богу, человек богатый, он, надо думать, и сам не захочет людям на язык попасть. Ежели есть свинину, то пусть по бороде течет![7]
Словом, проговорили мы эдак до самого рассвета.
– Собери-ка, - говорю, - жена, сыр и масло, надо, пока суд да дело, в Бойберик съездить. Все это, конечно, очень хорошо, но дело запускать тоже не следует. Как там сказано: "Душа божья, да спина-то барская", что означает: "И о деле помнить надо!"
И ранехонько, чуть свет, я запряг лошадку и отправился в Бойберик. Приехал на рынок - ага! Существуют разве секреты у нашего брата? Все уже известно, со всех сторон меня поздравляют:
– Дай бог счастья, реб Тевье! Когда, с божьей помощью, свадьба?
– Спасибо!
– отвечаю.
– И вам того же. Выходит по поговорке: отец родиться не успел, а сын уже на крыше вырос...
– Глупости!
– кричат они.
– Ничего вам, реб Тевье, не поможет! Выпивку придется поставить. Не сглазить бы, такое счастье! Прямо - золотое дно!
– Ну, - говорю я, - это еще бабушка надвое ворожила: золото может утечь, а дно останется...
– Однако от компании отставать не приходится, - нельзя же свиньей быть! Вот справлюсь только со своими егупецкими покупателями, тогда и выпивка будет и закуска... Живи - не горюй! Как сказано: "Радуйся и веселися!" - гуляй, голытьба!..
Словом, справился я со своей торговлей быстро, как всегда, выпил с братвой по рюмочке, пожелали мы друг другу всего хорошего, как полагается, затем я уселся в тележку и покатил домой - живо, весело, под хмельком.
Еду лесом, время летнее, солнышко хоть и припекает, но с обеих сторон тень от деревьев, сосной пахнет - благодать! Растянулся я барином на возу, вожжи отпустил, дал своему коняге волю: шагай, мол, будь ласков, сам небось дорогу знаешь... И распелся во весь голос, заливаюсь. На душе эдак празднично, и на память приходят напевы покаянных молитв. Гляжу ввысь, в небо, а мысли мои здесь, на земле.
"Небеса, - вспоминаю я слова молитвы, - небеса - чертог божий", "а землю" - а землю, он отдал "детям Адама", то есть сынам человеческим, - пусть, мол, бьются головой о стенку, дерутся, словно кошки, от "великой роскоши" из-за почестей и старшинства... "Не мертвым славить бога": черта с два понимают они, как надо благодарить его за ниспосылаемые им милости... "А мы..." Но мы, бедняги, чуть выпадет на нашу долю хоть один сносный день, благодарим и славим господа и говорим: "Возлюбил", - люблю тебя, господи, за то, что внемлешь голосу и молитве моей, за то, что обращаешь ко мне ухо твое, когда окружают меня со всех сторон нищета и горести, беды и напасти: то корова средь бела дня падет, то принесет нелегкая родственничка недотепу, вроде Менахем-Мендла из Егупца, который заберет у тебя последний грош, а ты, не дав себе времени подумать, решаешь, что все уже кончено, что весь мир рушится, что "все люди лживы", что нет правды на земле... Но что же делает бог? Внушает Лейзер-Волфу мысль взять за себя мою Цейтл, как есть, без приданого... Дважды буду славить тебя, господи, за то, что ты обратил око свое к Тевье, пришел мне на помощь, судил мне радость от дитяти моего... Приеду к ней в гости, увижу ее хозяйкой... шкафы ломятся от белья, кладовые полны банок с гусиным салом и вареньем, во дворе не пройти от кур, гусей и уток...