Теза с нашего двора
Шрифт:
По профессии Стёпа был автомехаником. При хроническом отсутствии запчастей для двигателей, он мог заставить любую машину работать даже на геморроидальных свечах. Поэтому в Израиле сразу устроился в гараже, но там платили мало, и он придумал, как подрабатывать. За гроши купил у соседа дряхлую машину-долгожительницу, работающую на солярке, которую тот собирался уже везти на свалку. Быстро привёл двигатель в рабочее состояние, но долго возился с багажником, пока не превратил его в своего рода гармошку: стоило даже просто ладонями толкнуть машину сзади — багажник складывался, как от удара, стоило потянуть его на себя, он опять принимал нормальный вид. В этой машине, после работы в гараже, Стёпа «выходил на боевую тропу»: выезжал на трассу, резко тормозил,
Оправляясь на свой промысел «нетрадиционной ориентации», Стёпа сообщал: «Поеду попедерасю».
К удивлению и радости Алика Алиса всем сердцем приняла Израиль, восторгалась морем, набережными, природой, экзотическими фруктами, усиленно учила иврит, читала книги по иудаизму. Каждую пятницу, с появлением первой звезды, она произносила короткую молитву и зажигала субботние свечи. Однажды, застав её за этой процедурой, Дани насмешливо заметил:
— Крещёные евреи часто были самыми махровыми антисемитами. Но я никогда не думал, что христиане могут быть самыми одержимыми иудеями.
— Знаешь, сын, раньше Калахари, Гваделупа и Израиль для меня звучали одинаково. А теперь, когда я узнала эту страну, я полюбила её, и этот народ, и его историю. Я чувствую себя здесь, как дома.
— А почему же эта твоя любимая страна не принимает твоего сына?
— А ты её принял?.. Ты её признал со всеми её недостатками, парадоксами, даже пороками?.. Недавно я прочитала: «Израиль — это зеркало: какую рожу скорчишь, такую увидишь в ответ». Улыбнись Израилю — и он улыбнётся тебе.
— Как ему улыбаться, когда он бьет меня по щекам. Я не нужен этой стране, здесь другой уклад, другие нравы, другие ценности. И ты им не нужна! Просто ты увлекающийся человек, у тебя сейчас новое хобби: вместо мужчин — религия!.. Тебя ослепили эти чадящие огоньки!
В сердцах, он задул субботние свечи и выскочил за дверь.
Это было распространённое явление: русские, украинцы, белорусы, эмигрировавшие в Израиль со своими мужьями или жёнами, принимали эту страну восторженно, с благодарностью за всё полученное: пособие, льготы, подарки, медицинское обслуживание… Евреи же, в основном, были недовольны. Только прилетев, ещё в аэропорту возмущались: не додали, гады! И вообще: здесь жарко и, главное, говорят не по-русски. Однажды в Иерусалиме ко мне обратилась одна дама с таким бесхитростным вопросом: «Скажите, как пройти на Голгофу?». Когда я ей показал направление, она поблагодарила и возмущённо пожаловалась: «Представляете, до вас уже у четверых прохожих спрашивала — не знают русского!». И продолжая негодовать, она пошла на Голгофу.
Но больше всего наших людей огорчало то, что их не ценят, не окружают почётом!.. Ведь если послушать каждого, то он был самым главным у себя в городе: главным инженером, главным бухгалтером, главным режиссёром, главным дворником… Захлёбывались в своём прошлом величии, хвастались своими заслугами: «Знаете, кем я был у себя там?.. Главным сантехником Херсона! Вся канализация города шла через меня!»… Создавалось впечатление, что в СССР рядовых работников вовсе не было — все были руководящими.
Дани твёрдо решил, окончив школу, вернуться обратно. Алисе пока не говорил об этом, чтобы её не расстраивать. Однажды он захотел прощупать почву и направился к Российскому консульству. У входа стояла очередь людей разных возрастов
— Правильно делаешь, парень, — заговорил с Дани стоящий перед ним пожилой мужчина. — Ко второсортности мы привыкли там. А здесь — не желаю! Дети остаются, а мы с женой решили вернуться. Надоело, что нас все употребляют!..
— А ты, бабуся, тоже лыжи навострила? — спросил Дани у чистенькой, аккуратной старушки, занявшей за ним очередь.
Та в ответ радостно заулыбалась:
— Зять говорит: пойди, поблагодари своего Бога за то, что нам тут хорошо. Я пошла в церковь, помолилась, свечечку поставила. Потом в синагогу пошла, тоже огонёк засветила. А теперь вот к послу Российскому хочу достояться.
— Тоже свечу поставить? — спросил Дани. Но старушка не обратила внимания на его издёвку и продолжала:
— …Да нет — спасибо хочу сказать за то, что нас сюды выпустили. Дочь-то у меня не яврейка, рязанские мы, из мужиков, я на поле полжизни в небо задницей глядела, а дочь в городе училась — там и вышла за Наумчика. Он нас сюды и привёз, дай Бог ему здоровья и силушки!
— Чему ж ты, бабка, так радуешься?
Старушка удивлённо глянула на него, мол, как же ты этого не видишь, и стала объяснять:
— Глянь, какая тут благодать! Тепло мене здесь, даже купалась разок, у самому Средиземному море!.. Наши бабы, как узнали, с печек попадали!.. Люди улыбчатые, харчи хорошие, очередей нету, что хошь покупай — витрины полным-полнюсеньки!.. Стою я возле них и думаю: когда ж это всё выесть-то!..
— А живёте вы где?
— Квартиру мы покупили в городе Лоде, куды самолёты прилетают. Три комнаты, кухня с ванною, холодильник агромадный, как автобус… Зять у меня врач, а тут их сила несметная, стоят, как Панфиловцы, чужих не пускают. Так он даже экзамен не стал сдавать — на компьютере выучился, он у нас головастый, работает много, но деньгу имеет. А дочь в официантки пошла — ему подмога. И я, слава Богу, работу нашла!.. Вот-те крест! Старичка одного гляжу, недвижный он, так я его покормлю, помою, горшок подам… Тысячу шекелей получаю — это ж какие деньги, а?.. Сестрам в райцентре помогаю — зять разрешил. Однажды говорит: вы бы им позвонили. Мне денег жалко, но потом не выдержала: давай, говорю, соединяй, голоса родные послушаю. Набрал он мне номер, а там все родичи в сборе, Шабат был, по-ихнему, суббота. Ну, как положено, слёзы, радость, расспросы. А потом младший брат спрашивает, мол, как же ты, Даша, существуешь — ведь там вокруг тебя одни жиды?.. А я ему отвечаю:
— Это у вас они жиды, а у нас — они явреи!
Выслушав этот восторженный монолог, Дани помолчал немного, а потом спросил:
— Скажи мне, Божий одуванчик, почему тебе здесь так хорошо, а мне так плохо?
Старушка улыбнулась и объяснила:
— Ты, наверное, много наперёд заказал и теперь требуешь. А Господь даёт не по заказу, а по доброте своей. Ты не требуй, ты попроси. А когда даст, возрадуйся даже самой малости — тогда и на тебя благодать сойдёт.
Ничего не ответив, Дани повернулся и ушёл, а старушка его вслед перекрестила.
В киббуце Ефрема поселили в маленьком домике, в котором до него жил старый коммунист, выходец из Чернигова. Предыдущий жилец был одинок — Ефрему досталась вся его обстановка, кухонные принадлежности и полное собрание сочинений Сталина. В кладовке он обнаружил ещё и с десяток портретов улыбающегося усатого вождя. Киббуц граничил с арабскими поселениями, поэтому каждому взрослому жителю разрешено было носить для самозащиты пистолет. Отработав на кухне или в саду, Ефрем уходил в горы, цеплял к шесту принесенный портрет Сталина и стрелял в него, как в тире, целясь в глаза, в лоб, в рот… Он с остервенением расстреливал своё прошлое. Однажды старый Розин не вернулся. Его нашли лежащим на земле, бездыханным, с пистолетом в руке, перед портретом усатого вождя, который, весь продырявленный пулями, продолжал улыбаться — прошлое так просто не убьешь!