The Kills
Шрифт:
Кейт шмыгнула носом и спрятала лицо в мягкой ткани. Две дорожные кружки с термоса наполнились ароматным напитком, приятно согревающим руки. Пар был едва различим в ночи. Уилсон приняла чай из моих рук, высунув одни только пальцы из пледа, осторожно подула, пробуя губами температуру.
— Божественно, — выдохнула она, сделав глоток.
— Если бог существует, он сейчас обиделся на то, что в его ведении такие мелочи, вроде чая, — усмехнулся я, вставая рядом и опираясь на машину спиной.
Кейт задрала голову наверх, рассматривая удивительно звёздное
— Почему ты потерял веру? — она шумно вдохнула. — Ну, то есть, в какой момент ты понял, что тебе она не нужна?
— Моя вера, — я ещё раз прокрутил в голове мысль, прежде чем высказать вслух, — результат воспитания моих родителей. Они привили мне ее, убедили, что она нужна, и растили с такой установкой в голове.
Я замолчал, сделал глоток чая, смачивая горло. Кейт тихо ждала продолжения, гипнотизируя одну точку на земле.
— Жил и верил — все вокруг по законам кого-то сидящего свыше. Важного, кто решает за нас. И если что-то происходит, значит так нужно, — я вспомнил события многолетней давности, вновь почувствовав себя в болезненном миге. — Только когда ты держишь в руках остывшее тело того, кого любишь, верить, что это нужно и правильно, как-то тяжело.
Уилсон отрывисто вздохнула, успокаивающе положила руку на мое предплечье, сминая пальцами ткань пальто.
— После смерти моих родителей, — осторожно начала она, — состояние у меня было крайне тяжёлое. Если бы не Кэсси, вряд ли я хотя бы с кровати смогла подняться. — Кейт замолчала, рассматривая чай в моей кружке. — В церкви, когда проводили мессу, я стояла сама не своя. Смотрела по сторонам и не понимала, как бог допустил такое?
Она отвернулась, вглядываясь в отблески на озере, и закончила мысль, обращаясь к ночной пустоте:
— В группах поддержки нам говорили, что бог даёт испытания по силам. Только сил у меня не осталось уже, а испытания так и не закончились, — ее голос дрогнул, обнажая больную тему.
— Иди ко мне, — я обнял худые плечи и поцеловал ее в висок. — Все закончится. Я приложу максимум усилий, чтобы наши жизни стали такими, каких мы заслуживаем.
— Почему ты так стремишься взять ответственность на себя за все вокруг? — Кейт повернула голову, всматриваясь мне в глаза.
В слабом свете фар выражение лица было не очень различимо, но я на каком-то инстинктивном уровне понял: она меня жалеет. Дернулся, нервно, стыдливо. Ночь частично скрывала нас друг от друга, одновременно обнажая души. Черт, почему так сложно говорить о том, что внутри?
— Отец, — я стиснул кружку, давя порыв закрыться, — всегда убеждал меня, что я должен быть взрослым и ответственным. Однажды стану мужем, отцом, а без этих качеств муж и отец из меня получится паршивый.
— Только стараешься ты уж слишком сильно. Можно иногда позволить себе слабость и чуточку лени.
— Наверное.
Мы помолчали, допивая первую порцию чая. Кейт разлила по новой. Каждый переваривал разговор, натужно шевеля усталым мозгом.
— Черт, — я выругался, едва не кинув от досады кружку. — Так тупо,
«Чувствую себя взрослым идиотом».
— Чувствуешь себя идиотом? — словно прочла мои мысли Уилсон.
Я недовольно крякнул, запивая негодование.
— Тебе хотя бы сказали, как жить. Ну, — она пожала плечами, — попытались, как могли.
— А ты? — я оживился. — У тебя разве не было такого?
Кейт болезненно усмехнулась.
— Мои родители все время работали, — она стала гладить кромку посуды пальцем, обводя ее по кругу. — Их рекомендации ограничивались: «Учись хорошо, чтобы ты могла пробиться в жизни», «Веди себя прилично, чтобы люди чего дурного не подумали», «Поешь суп и убери в холодильник, когда остынет».
Теперь я обречённо хмыкнул. Родители и их установки — спонсор роскошной жизни вашего психолога. Паршивая безнадёга. Как ни старайся, дров все равно наломаешь.
— Когда их не стало... — Уилсон хотела продолжить, замялась откашливаясь. Я утешительно погладил ее по плечу. — Мне было восемнадцать. Одна во взрослой жизни. Без цели, без пути, без плана. Подсказать некому, спросить тоже некого, — она пространно махнула свободной рукой. — Покопалась в голове, в воспоминаниях. Подумала, вдруг соберу по крупицам рецепт жизни. А его там нет, — Кейт постучала ногтем по стенке кружки, будто проверяя ее прочность. — Выяснилось, что мне не рассказали, как жить эту жизнь. Я живу и не знаю, как должно быть. Как правильно и как надо. Болтаюсь по свету, сквозь года и время, словно щепка в океане. Мне даже компаса не дали.
Кейт замолчала, украдкой потерла щеку, надеясь, что я не замечу.
— Птичка, — я поставил кружку и ласково прижал Уилсон к себе. — Мы со всем разберемся. Нас ведь двое. А две головы лучше, чем одна.
Она всхлипнула, поставила напиток себе на коленку, позволяя голове утомлённо лечь на мою грудь. Я гладил ее шелковистые, прохладные волосы, баюкая в своих руках, веря, что смогу дать тихую гавань, стану компасом, светом, помогут найти потерянный фарватер и цель в безбрежном существовании.
— Прости, — выдавила Кейт отстраняясь. — Не собиралась жаловаться.
— Все в порядке. У нас выдалась беседа о жизни, — я поправил сползший плед. — Грех не воспользоваться.
— Как думаешь, — она вскинула голову наверх, — там кто-нибудь есть? Я имею в виду не условного бородатого мужика, а… ну не знаю, — Уилсон протяжно выдохнула. — Законы вселенной. Невидимые силы, которые управляют нашими жизнями. Небеса такие смотрят сейчас на нас с тобой и смеются, — она поставила кружку, соскочила на землю и принялась размахивать руками, крича в бескрайнюю пустоту ночи. — Эй! Посмотрите на них! Два идиота! — Уилсон мучительно, неестественно рассмеялась, плед забавно развевался на манер плаща. — Сидят тут, боятся, переживают. Ничтожные букашки. Мнят свои жизни самыми важными, — она вытянула руку и показала небу средний палец. — Пошли вы!