The madness (Безумие) (дилогия)

Ким Сергей Александрович

— Граната! — заорал я, отпрыгивая в сторону, в дверной проем радиорубки, и больно ударившись плечом.

Взрыв! В узком коридоре он оказался невероятно оглушителен; противно взвизгнули рикошетящие осколки, простучав по металлическим переборкам. Вот и взяли «языка», вот и не пошумели.

— Все живы? — уже не таясь, крикнул я в коридор, поднимаясь на ноги.

Пистолет и нож — обратно по местам, «томмиган» из-за спины — достать!

— Порядок, — отозвался Датч. — Сам?

— Тоже.

Огляделся по сторонам… Мда, передача явно велась не отсюда. Почти всё вокруг носило следы то ли боя, то ли разгрома, а в рации и вовсе торчал воткнутый с нечеловеческой силой топор. Движение в углу! На полу обнаружился привалившийся к стене молодой парень-латинос, держащийся за торчащую из груди рукоять ножа. Удивительно, но он хоть и хрипло, но дышал, хотя ему явно оставалось недолго. Подошёл поближе, немного подумав, отвёл ствол автомата в сторону и присел рядом с умирающим.

— Кто… здесь… — едва слышно просипел парень на довольно приличном английском.

— Что здесь произошло? — спросил я.

— «Дрезден»… придёт… «Дрезден»… за нами… псы… Доар… ликуэ…

И всё. Последние секунды своей жизни потратил на какой-то бред. Вот же дрянь.

План катится псу под хвост.

— Что тут у тебя? — заглянул в радиорубку подошедший Датч.

— Ничего, — поднялся я на ноги. — Переходим к плану Б.

— Это паршиво, что мы всё-таки переходим к плану «Бляха-Муха»…

— Угу.

Так, раз всё пошло прахом, придётся по большей части импровизировать…

— Новая задача? — спросил я, пока мы неслись по тёмным, пустым и залитым кровью коридорам «Арктика».

— Прочесать корабль и найти этого говоруна.

— …весело? Мне — очень. Вы до сих пор думаете, что умнее меня?..

Всеми руками за. Этот уродский голос у меня уже в печёнках сидит… Так, если я всё правильно помню, то через несколько метров должен быть спуск на следующую палубу, где… Поворот, спуск, один пролёт узкой лестницы, другой… У них тут что — нигде свет не горит, что ли? Как они вообще… Подсвеченный зелёным ночным видением мрак в коридоре сгустился в полдюжины уже до боли знакомых фигур громил в длинных светлых плащах и масках, неспешно идущих куда-то. Всё, к чёрту разговоры — штурм и зачистка, зачистка и штурм! Глухие хлопки «эмки» почти начисто потонули в басовитом рокотании «томмигана». С такого расстояния мы с Мао в два ствола положили половину громил в первые же секунды, а затем поверх наших голов оглушительно загрохотал «атчиссон» Датча. Что может быть лучше скорострельного дробовика для боя накоротке? Правильно — ни-че-го. С такого расстояния картечь мало уступала по убойности малокалиберным снарядам, поэтому «джейсонов» буквально размазало по полу и стенам. А не такие вы уж и неуязвимые, уроды… Вперёд, к следующей двери… Мао с натугой дёргает тяжёлую дверь, я проскакиваю внутрь… И почти сразу же на меня слева наваливается громадная даже по моим меркам тень с ножом в руке. Автоматом кое-как отпихиваю руку с клинком в сторону, бью локтём правой руки в подбородок нападающего… Ч-чёрт! Сраный пластик! Больно, блин. Поворот, бью локтём левой в грудь, отталкивая врага, добавляю ногой в живот. Доворачиваюсь и почти в упор бью из «томмигана». В ослепляющих вспышках дульного пламени видно, как в стороны летят ошмётки разрываемого тяжёлыми пулями плаща. В лицо брызгает чем-то тёплым и липким, пахнущим кровью и медикаментами. «Джейсон» валится на спину, перечёркнутый очередью, с превращённой в сплошное крошево пластика, плоти и костей головой. Слева из-за угла выныривает ещё один, по нему бьёт Мао. Винтовка китайца пару раз хлопает и замолкает — кончаются патроны. Рвущемуся к нему громилу пару раз дёргает, он слегка замедляется, но по-прежнему идёт вперёд. Поворачиваю ствол «томмигана», чтобы снести и ему голову, но Датч успевает раньше, и сноп картечи заставляет голову «джейсона» буквально взорваться. Правильно — надо бить в голову. Ничто живое не уцелеет без мозга и на голове не может быть надетого под одеждой бронежилета. Чёрт, а эти уроды явно видят в темноте явно не хуже нас даже без ноктовизоров… Так, куда теперь? Сюда, что ли? Не помню на плане этих дверей… Похожи на лифтовые. И что мне не нравится — как будто развороченные чем-то вроде лома или кувалды… Незамеченная с первого взгляда дверь позади нас с лязгом распахнулась, и оттуда вылетело ещё несколько громил. Первого скосила очередь «томмигана», разорвавшая ему грудь. Второго отшвырнули пули, выпущенные из «эмки». Третьему картечь оторвала левую руку в плече, он пошатнулся и в ворохе кровавых брызг неожиданно прыгнул прямо на меня. Резкий удар под дых набравшей внушительную инерцию туши, весом раза в полтора большей моей, выбил из меня весь воздух и отшвырнул прямо в полураскрытые двери неучтённого прохода… Который оказался проходом в шахту, типа лифтовой. Я выпустил «томмиган», и тот с лязгом упал где-то внизу. Намертво вцепился в какую-то металлическую балку… И почувствовал, что вот-вот рухну вниз — в темноту, возможно, полную всяких неприятных и острых металлических штуковин… А все из-за громилы, ухватившего меня за пояс оставшейся рукой! Тяжёлый, ублюдок! Не… не вытяну, нет… Да отцепись ты уже от меня!.. Зацепился носком ноги за какой-то малюсенький выступ, повис на правой руке, а левой ударил по пластиковой маске держащегося за меня «джейсона». Удар, другой, третий… Ни в какую! Не особо задумываясь о наилучшем варианте действий, рванул с пояса ка-бар и полоснул острым лезвие по руке громилы. Ещё! Ещё! Сдохни! Наконец «джейсон» разжал свою хватку и рухнул вниз в темноту. Спустя пару секунд послушался металлический лязг и влажный хруст. Это я правильно решил не прыгать вниз, а то сейчас был бы как шашлык насажен на шампур…

— Вайс, ты жив там? — донеслось сверху.

Поднялся голову. А нехило я так пролетел — метра два где-то…

— Живой! — крикнул в ответ.

— Мы сейчас спустимся.

— Не надо. Давайте на нижнюю палубу в обход, а я по шахте спущусь.

— Добро.

Назвался тузом — полезай в колоду. Хотя, конечно, стоило бы сначала думать и только потом уже действовать, но, увы…

Как назло начал мигать и рябить помехами ноктовизор — видать, хоть и для армейской, но всё-таки тонкой техники все эти удары и встряски оказались не так уж и безболезненны…

Паршиво. Подтянулся, уселся на балке. ПНВ окончательно вышел из строя, так что я сдвинул его на макушку, и начал нащупывать в одном из карманов, разгрузки небольшой фонарик… Удивительно, но нашёл я его почти сразу же. И вообще мрак вокруг оказался не таким уж и непроглядным — скорее просто плотные такие сумерки, где всё хоть и не слишком отчётливо, но разглядеть всё-таки можно… Не хуже картинки в ноктовизоре. Странно, никогда раньше не замечал за собой ночного зрения… Так, теперь спускаемся… Спускаемся, ноги на балку, руками цепляемся за этот выступ. Что внизу? Похоже на искорёженную кабину лифта… Да, и оборванные тросы видно. Так. А где тело однорукого бандита? Плохо… В несколько приёмов спустился вниз, осторожно спрыгнул на полуразрушенную кабину лифта, достал пистолет, прицепил фонарик к нему. Огляделся. Странно, но я продолжал видеть в темноте — исключительно в серых тонах, но видел. Так. Что это у нас? Наклонился, провёл двумя пальцами по измазанному чем-то липким куску металла, поднёс к носу… Кровь и медикаменты. А вот и след… И где-то здесь должен валяться мой «томмиган»… Где же он? Ага! Ишь ты, куда улетел-то… Нос защекотал уже знакомый запах каких-то лекарств. Слева! Поворачиваться всем корпусом на угрозу, выставляя пистолет, оказалось ошибкой. По руке ударило что-то тяжёлое, от резкой боли я выпустил рукоять «матча», а уже в следующее мгновение меня намертво схватила за горло здоровенная лапища и прижала к стене. Всё тот же «джейсон», всё такой же неубиваемый. Вместо левой руки — лишь кровавые лохмотья от разорванного плаща, правый бок пропорот и испачкан кровью. Маску расколота наискось, из-под неё вырывается тяжёлое сиплое дыхание пополам с каким-то бульканьем и рычанием. Но правая рука держит мою шею намертво; чувствую, что ноги отрываются от пола. В глазах темнеет… Разжать хватку? Не выходит. Ударить по голове, отправить в нокдаун? Крепкий орешек, не получится… Ну, тогда… Ка-бар, вновь настало твоё время! Схватил с пояса нож и несколько раз резко ткнул в левый бок «джейсона». Ещё и ещё! Хватка противника постепенно начала ослабевать. На высунувшейся из-под рукава руке в районе запястья отчётливо выделялись едва-едва зажившие глубокие порезы… Едва-едва зажившие?.. Разжал мёртвую хватку громилы и оттолкнул его прочь. Выхватил пистолет и разрядил в него половину магазина. Тяжёлые пули продырявили грудь «джейсона» и раскрошили пейнтбольную маску. Громила рухнул на колени и упал лицом вниз на пол. Резко выдохнул, наклоняясь вперёд, упираясь руками в ноги и пытаясь унять сбившееся дыхание. Немного перевёл дух, спрятал в кобуру пистолет и нож, подобрал второй ствол, а затем вооружился и валяющимся поблизости «томмиганом». Подошёл поближе в лежащему в расплывающейся лужи крови «джейсона» и со злостью пнул его в бок.

— Весело тебе, да? — сплюнул я. — Мне — очень!

Перевернул его пинками на спину, наклонился и сорвал остатки раскрошенной маски.

Злость прошла, как будто её и не было. Даже продырявленная несколькими тяжёлыми пулями, морда громилы на нормальную человеческую походила мало. Кожа — с язвами и струпьями самого отвратного вида. Как будто бы этот урод гнил заживо. Губ нет, а вот зубов наоборот — даже избыток. Обычные человеческие зубы, но почему-то сразу в два или даже в три ряда.

— Что же ты такое? — тихо произнёс я, выпрямляясь.

— Задай этот же вопрос, сержант, глядя с утра в зеркало, — голос Коннорса шёл словно бы отовсюду и ниоткуда одновременно. — Возможно, это именно тот вопрос, который ты до сих пор ищешь?

Да иди же ты к чёрту! Возвращайся в Ад, ублюдок! Ладно, надо отсюда выбираться… Так, выход в конце этого коридора. Единственный Ну, значит, мне туда… А по дороге надо бы открутить глушители у пистолетов, а то особого смысла таиться уже, как бы, и нет, а вытаскивать такие лыжи каждый раз не слишком удобно и умно. Подошёл к выходу — за ним обнаружился тёмный коридор, в котором было не меньше двух десятков дверей по обе стороны. Нехороших таких дверей — стальных, с зарешёченными окошками и прорезью для получения баланды. Как в тюрьме или психушке прямо… Некоторые были распахнуты настежь, некоторые закрыты, и вновь повсюду была кровь, трупы и непонятные то ли схемы, то ли письмена на любой пригодной поверхности… Шагнул внутрь, и тут же позади меня раздался тонкий писк и шипение. Из стены выдвинулась тяжёлая дверь и намертво перегородила дорогу назад. И рванулся к ней, осмотрел всё вокруг в поисках какого-нибудь электронного замка или просто рычага, но увы. Похоже, что теперь мне предстояло двигаться только вперёд. Перешагнул через одного из мертвецов. Мужчина, белый, лет тридцати. Одет странно — то ли балахон, то ли вообще мантия белого цвета с окантовкой… Грудь вскрыта чем-то вроде топора… А может и просто ножом — чем чёрт не шутит, учитывая силищу «джейсонов». Ещё один дохляк. Один к одному как первый, только вместо пробитой груди отрубленная голова Так, теперь пошли камеры… Первые четыре открыты — внутрь просто месиво из кровавых ошмётков, в которых с трудом угадываются человеческие останки. А вот эта закрыта, на двери намалёван какой-то непонятный символ. Внутри какие-то шорохи. Включил фонарик, посветил сквозь зарешёченное окошко… Внутри обнаружилась забившаяся в угол худая девушка в больничной рубахе, держащаяся руками за голову, беспрестанно раскачивающаяся и что-то бормочущая себе под нос. Выпустить? Угу, и что я буду делать с такой обузой на корабле, полном всяких отморозков? Раз она всё ещё жива в отличие от валяющихся в коридоре балахонщиков, значит, и ещё немного продержится. Зачистим корабль и вернёмся сюда. Ещё камера. И ещё, и ещё. Везде одна и та же картина — дверь заперта, украшена одним и тем же символом, а внутри человекоподобное существо, которое ничего не соображает и не реагирует на внешние раздражители. Уже один только свет от фонарика должен был бы вызвать хоть какую-то реакцию, но нет же… Похоже, что это действительно логово Скульптора и все эти девки — его несостоявшиеся жертвы… Которые, тем не менее, уже успели тронуться умом. Паршиво. До паршивого паршиво. Ладно, последняя камера осталась. Тоже закрытая, тоже с каракулей на двери, разве что немного иной по очертаниям, но, в принципе, можно даже и не заглядывать… Выбираться… Надо отсюда выбираться, Алекс, надо… Неожиданно в зарешёченном окне возникло худое бледное лицо девушки лет двадцати пяти, частью закрытое спутанными волосами.

— Кто здесь? — прошептала она, слепо глядя по сторонам…

Не видит? Хотя да, вокруг же темнота — это я почему-то всё более-менее вижу, а она наверняка нет…

Язык английский, акцент янки. Американка?

— Ты не из этих, — прошептала девушка. — Выпусти меня отсюда.

Ну уж нет, подруга. Балласт мне сейчас совсем ни к чему… Я по возможности бесшумно двинулся вперёд — проход в конце коридора открыт…

— Ты, вонючий сукин сын, — неожиданно зашипела пленница. — Только попробуй просто свалить, и я заору так, что сюда сбегутся уроды со всего корабля! Вытащи меня отсюда, живо!

Однако… А девчонка не промах… Сохранить рассудок и злость в таких условиях? Неплохо, неплохо… Наверняка из новеньких, что ещё не успела сломаться…

Но крики мне сейчас действительно ни к чему. А вариант с тем, чтобы тихо завалить девку, чтобы не шумела, даже не рассматривается — это не в моих правилах.

Шагнул к двери и негромко произнёс почти в самое лицо пленницы:

— А почему бы мне тебя просто не прикончить, дорогая?

Девушка от неожиданности отскочила вглубь камеры, но затем вновь рванула к двери и вцепилась пальцами в решётку.