The Мечты. Весна по соседству
Шрифт:
– Ну не скажи! – улыбнулся Моджеевский. – Голубцы – это же произведение искусства. У меня бабка знаешь какие делала. Ленкины совсем немного уступают. Но если твою тетку спросить, у нее наверняка рецепт сохранился. Я вот в детстве вообще мясо не ел. Ну и помидоры. Невозможно было накормить. И единственное, что в меня впихивали – эти бабкины голубцы, где риса больше, чем фарша, а все равно вкусно. Уж не знаю, каким чудом. Я только лет в пятнадцать понял, что мясо – тема.
Богдан недоуменно воззрился на отца и осторожно поинтересовался:
– И в чем мораль?
– Ну, например, в том, что
– Ничего у меня не случилось, - хмуро проговорил Богдан. – Мясо жру. Вегетарианцем становиться не собираюсь.
– Это похвально. Помнишь, как я чудил с диетами?
– Ты по жизни чудишь.
Роман уселся за стол. Зачем-то передвинул солонку и грустно улыбнулся:
– Да я просто живу, как умею. Ошибаюсь часто. Или меня «ошибают», но обычно сам... Иногда вот обходишься без мяса, а потом оказывается, что дурак был. А твое «ничего не случилось» у тебя на лице написано. Кто лишил моего сына отбивной?
Экран телефона Богдана, который лежал рядом с тарелкой, засветился. Он быстро схватил его в руки, также быстро его лицо скривилось от недовольной гримасы, и он бросил трубку обратно. Теперь уже экраном вниз. После чего принялся сосредоточенно уплетать голубцы.
Роман хмыкнул и отодвинул от себя тарелку. Все это ему не нравилось. Совершенно не нравилось. Почти так же сильно, как когда малец прогулял экзамен. Правда, отлично сдал его в сентябре и в следующем году определенно поступит, но хорошего по всему выходило немного. А все неприятности в их с Бодькой жизни следовали от них, от баб. Причем от двух конкретных. С известной фамилией.
– Что твоя Юлька вычудила? – в конце концов, не выдержал Рома.
– А чего сразу Юлька? – возмутился Бодя, отодвинув от себя тарелку точно таким же жестом, как и отец, и мрачно фыркнул: - И нифига она не моя.
Моджеевский растер переносицу. Ну а кто говорил, что быть отцом взрослого сына – легко?
– Я тебе раньше объяснял и теперь скажу. Не должны мои отношения с ее старшей сестрой влиять на твои с ней. Тебе решать. Обидел – извинись. Не прощает – найди способ исправить. Если она тебе нужна. Вы с ней разговариваете вообще?
– Нет.
– Совсем?
– Совсем. Чего ей со мной разговаривать? Она теперь с другими разговаривает.
– Ну она же учится. У нее новый круг общения, это нормально! – принялся увещевать Моджеевский сына. – Хочешь сгоняем с тобой к ней, а? Ну я всегда делами прикроюсь, а вы увидитесь наконец по-человечески, обсудите все. Понимаешь, если у меня с Женей не задалось, это еще не значит, что я буду против этой девочки.
– Да ты тут при чем? – взорвался Богдан, вскочил со стула и передразнил отца: - «Новый круг общения». Препод у нее новый! Всю инсту им запостила.
– В смысле «инсту запостила»? – не понял Роман.
Бодя закатил глаза от отцовского невежества и, сунув ему в руки свой телефон, рявкнул:
– Вот так!
Моджеевский поморщился от сыновних порывов, но глаза к экрану опустил. Сначала опустил, потом быстро поднял обратно. Творилось в них такое – мама дорогая. Но недолго. Поскольку он снова вперился в Юлькин профиль. Все эти быстрые мельтешащие движения сопровождались ощущением легких взрывов в Роминой голове. Как от петард.
– Как это... – только и пробормотал он под нос, а потом повторил уже громче: - Это, блин, как?!
– Ну как-то так, – Бодя больше не орал, а медленно возвращался в состояние, в котором находился в самом начале ужина – молчаливое и сосредоточенное на чем-то абсолютно далеком от кухни на даче Моджеевских.
Точно так же далеко от дачи сейчас находился и Роман, ошеломленно взиравший на фотографии на Юлькиной странице этого диво-приложения. Потому что из десятка последних снимков, по меньшей мере, шесть – демонстрировали старого знакомца и неприятеля Романа Романовича.
Юрагу А.В.
И это, блин, сюрреализм уже какой-то! Моджеевского натурально клинить начинало. Нервный тик у него развивался.
Сначала этот уродец окучивает в виртуале Женьку. Теперь вот – в реале – Бодину Юльку. Прямо не Юрага – а натуральное проклятие их семьи! Дораду он собирал. По полу супермаркета. И Ромкиных женщин тоже! В смысле, Юлька – сестра его женщины, но ведь могла же стать родней.
Об ужине было позабыто.
Какой тут, нафиг, ужин, когда Юрага у доски в аудитории держит в руках лазерную указку и что-то вдохновенно объясняет, глядя на студентов. А вот он посреди коридора с кем-то разговаривает. А тут – фотка Юраги на каком-то стенде в холле универа с Юлькой, указывающей на него пальчиком. А тут – в буфете, вроде бы, тоже этот идиот чаи гоняет.
О! И на какой-то праздник с детишками в сквере – даже и сама Юлька, балда мелкая, есть! Счастливая такая, улыбается. Куда только «мировой батя» смотрит?
Господи, бред-то какой. Маразм. Любитель Фарерских островов и зимы среди лета хренов! А теперь оно еще и лекции в университетах читает? Вот как вообще, а?! Он же, кажется, степеней ученых не имеет? Или это Ромка запамятовал, что там в его личном деле написано?
Но что бы ни было, текущая ситуация не поддавалось никакому анализу и логики в своей основе не имела, потому попытка найти происходящему хоть какое-то простое и понятное объяснение успехом не увенчалась. Да черт ногу сломит в этих Маличах! Они даны ему в наказание за все грехи! Почему вообще все, что касалось Жени, – так сложно, что он ощущал себя школьником, который не может решить дурацкую задачку по математике? Вот все может – а задачку нет, хотя там даже звездочки, указывающей на продвинутый уровень, не стоит.
А ведь у Юльки все эти посты еще и с подписями, каждая из которых заставляла Ромкины брови взмывать по лбу все выше и выше.
«Увлекательное путешествие в волшебный мир маркетинга».
«Некоторым преподам – на обложку журналов для женщин!»
«С днем эконома! Ура!»
«Ну разве он не душка?»
Фигасе душка. В два раза старше самой Юльки. И вот ведь парадокс – для младшей Жениной сестры этот вездесущий придурок слишком стар, а против... ну давай же, Моджеевский, признавай уже, ну! Против тебя самого он – моложе на добрый десяток лет. И ты, черт возьми, даже завидуешь его молодости, его мозгам и, чтоб его, умению сорваться на эти гребаные Фареры. Свободе его завидуешь и точно знаешь, что на это и повелась Женька независимо от того, знала она, кем был человек по ту сторону экрана, или нет.