Тиамат
Шрифт:
А что я знаю о монстрах? Только слухи и домыслы. В границах империи любая нечисть уничтожалась немедленно. Тогда почему она здесь?
Ответ очевиден: чтобы пытать. Барон рискует, держа в подвале чудовище. Если в Канцелярии узнают, то не снести ему головы. Удивительно, что до сих пор никто не донёс. Впрочем, когда запрет останавливал любопытных злодеев?
– Никогда, – печально согласился скелет.
До меня вдруг дошло, что кости читают мои мысли. Видимо, потому их тут держат. Места не занимают, есть не просят.
Или
Запаниковав, я по-кошачьи сцапал доверчиво сидевшую мышь и, зажав ее в кулаке, угрожающе показал его монстру. Похоже, она ему дорога, а мне не помешал бы заложник.
– Отпусти! Я смерть твоя! Я тьма и ужас! А еще исчадие ада! – заверещал меховой шарик в ладони.
Разговаривает? Камеечка тоже из них?
Опешив, я чуть расслабил кисть, и острые, но мелкие зубки тотчас прокусили кожу. Главное не раздавить свою пленницу. Надеюсь, она не заразна.
– Ну и кто из нас монстр? – с иронией спросил скелет, наблюдая за схваткой.
Оценив абсурдность ситуации, я пристыженно отпустил добычу. Возмущенно шипя, грызун юркнул в нору. Мне захотелось тоже где-нибудь спрятаться.
– Простите, испугался… – промямлил я. В любой непонятной ситуации лучше выглядеть вежливым. Гость из меня вышел так себе, а вот корм мог получиться добротный.
– Мы тоже. Никогда не знаешь, кого к нам подселят. Твой предшественник громко скулил и от него дурно пахло. Надеюсь, хоть ты из порядочных, – по-стариковски проворчал скелет.
Скорее всего, его голос раздавался у меня в голове, ведь челюсть не двигалась. Значит, для разговора скелету не нужна гортань, легкие и прочее-прочее. Обычная мышь тоже говорить бы вряд ли смогла. Эта же еще и громко вопила. Разве бывают столь мелкие монстры?
Как-то на кухне рассказывали о проказливых нюхлях, которые воруют всё, что плохо лежит. Интересно, как они выглядят? Впрочем, тут воровать особенно нечего. Необъяснимая для разума магия смущает только людей. Чудища на такие мелочи не обращают внимания.
– Так вы слышите мысли? – неуверенно спросил я. Если да, то почему мышь зевнула мой выпад?
– Когда безмолвно вопишь. Это оглушительно и неприятно. Можешь думать хоть немного потише? – попросил скелет.
– Простите, – снова извинился я, чувствуя себя голым.
Хуже, чем голым. Идей, которые спонтанно возникают в уме, порою стыдишься. Они не мои, я не заказывал именно эти. Таинственный процесс их рождения очень интимен, и лучше бы прятать его от других.
– Расслабься, дружок, – дружелюбно посоветовал монстр. – Так и до паранойи недолго. Ты ведь и правда не купил свои мысли на ментальном базаре. Они сами по себе, подобные легкой облачности в ясном небе сознания. Не подпитывай их.
– Так вы из Орды? – то ли прошептал, то ли подумал я.
Вариант с галлюцинацией еще рано отбрасывать. Возможно, мозг так озвучивает мое подсознание. Сумасшествие пугало не меньше парочки монстров.
– Камея
Я почесал затылок. Никогда не слышал о таком городе или стране. Впрочем, в моих географических знаниях зияли лакуны. Наш мир назывался Шесть Лок, люди жили в Империи, столицей Орды была Яма. На этом мои знания стыдливо заканчивались.
– Тиамат – особое измерение, пешком не дойти, – хихикнули кости.
– А на лошади? А кораблем? – заинтересовался я.
– Тоже нет. Любой обитаемый мир— своего рода пирог, имеющий несколько слоев-измерений. Тиамат на уровень выше этого. Одни считают, что таких только шесть. Другие полагают, что слои бесконечны, – задумчиво пояснил монстр.
Я с облегчением отметил, что нежить не выглядит кровожадной. Да и куда она будет жрать? Желудка-то нет. И всё же с чудовищем лучше быть бдительным. Особенно если оно красноречиво. Болтливые особи в тюрьме опасней всего. И потому душеспасительные беседы отнюдь не располагали здесь к безмятежности.
Надо держать ухо востро, пока не станет понятно насколько опасен скелет. Да и мышь, как сказали, питается «кровушкой».
– А что тогда делаете здесь? Как вас поймали? – спросил я, пропустив мимо ушей сказки о «бесконечных слоях». Истина, как правило, проще.
– Поймали? Как поймать пустоту? Про нас даже не знают, – рассмеялся мой собеседник.
– А цепи на себя сам надел? – показал я взглядом на кандалы.
– Цепи? В том или ином виде их носит каждый из нас. Они настолько привычны, что уже незаметны. Ты сможешь снять, если только вглядишься, – заверила нежить, продолжая морочить мне голову.
– Да я как бы не против…
– Как бы попробуй, – кости демонстративно погремели цепями. – Наши оковы всегда в голове. Никто за тебя их не снимет.
Последняя тирада меня разозлила. Похоже, скелет просто стебётся. А ведь на миг почти поверил, что он был серьезен. Монстр ведет себя, словно шут. Его трёп забавен, но бесполезен. Должно быть, это спятивший призрак. Узник умер, а дух еще бредит. Правда в мою версию плохо вписывалась говорящая мышь.
– Нет, никакой предыстории у меня нет, – покачал черепушкой скелет.
– У всех есть. Ты узник, который здесь умер. А сейчас об этом забыл… – осмелев, предположил я.
– Преемственность подразумевает постоянство. Посмотри на меня – что во мне человеческого? Я не продолжение старой истории, моя началась совсем недавно. Вот прямо с утра. И вот так можно сказать про любого. Есть ли на свете то, что никогда не меняется? Тот, кто проснулся, уже не тот, кто заснул.
– Кости – объект, ты их субъект. У твоих останков был хозяин. Логично предположить, что он всё еще есть и сейчас! – возразил я, используя искусство полемики, которому так долго учился. К счастью или к несчастью, но после Нимы возник стойкий иммунитет к философии.