Тибет
Шрифт:
Утраченная централизация, а вместе с ней единая власть восстановились при поддержке монголов в XIII веке, но правительство тогда располагалось не в Лхасе, а в монастырях и городах Недонг, Шигатзе. В буддизме не исключалась возможность пребывания доброго бодхисатвы в гневной ипостаси.
«Бодхисатва Манджушри». Роспись на полотне
Столь неестественное воплощение помогало успешно бороться с врагами веры. Возможно, поэтому образ бодхисатвы Манджушри приняли грозный Ямантака, убивающий смерть, который изображался с головой быка, и строгий, но справедливый царь Тисрондэцан. Тибетские историки характеризуют его царствование как эпоху мира, согласия, хороших урожаев и неуклонного роста населения. Учение Будды распространялось, привнося в дикую страну высокую культуру.
На родине буддизм растворился в индуизме, зато в Тибете стал государственной религией. Тисрондэцан укрепил свою власть убийством министра, начав затем внедрять буддизм при помощи индийских мудрецов Шантаракшиты, Камалашилы и Падмасамбхавы.
«Ямантака, убивающий смерть». Миниатюрная статуя, папье-маше
Первые два оказались истинными проводниками махаяны, а значит, людьми слишком скромными, совестливыми и потому неспособными победить жрецов бон. Предложенный ими путь к нирване был слишком тернист, требовал ночных бдений, бесконечных молитв, постов. Жизнелюбивый царь не хотел отказывать себе в удовольствиях ради того, чтобы в следующих перерождениях стать нищим монахом. Власть без интриг, военных походов, пиров, множества жен и охоты представлялась ему немыслимой. Зато все это допускалось в учении мага Падмасамбхавы, который вел к спасению красивым и легким путем. Он смело вступил в борьбу с колдунами, превзойдя их в заклинании демонов и в магии вообще. Его сторонники отрицали аскетизм, носили красные плащи в нарушении правил классического буддизма и демонстрировали тибетцам чудеса, производившие гораздо больший эффект, чем самоуглубление и экстаз махаянистов.
Мистические теории Падмасамбхавы постепенно оформились в особое направление буддизма – ваджраяну. Иначе называемое тантризмом, это учение было доступно только посвященным; огромное значение в нем придавалось обрядам, чудесам, совершаемым с помощью йоги. Если горожане и скотоводы просто изумлялись волшебству, то колдуны бон старались перенять у индусов неведомые приемы. Мудрый волшебник принес в Тибет веру, своеобразную и по форме, и по сути. Оставаясь буддизмом в терминологии, ваджраяна отличалась от него в ритуальной части, догмах и морали. Неожиданный компромисс со служителями бон способствовал объединению и в дальнейшем привел к слиянию двух систем в уникальную религию под названием «ламаизм». Впрочем, этот термин возник в европейской науке и никогда не использовался в Тибете.
В 770-790 годах Тисрондэцан объявил буддизм государственной религией, назвав себя Манджушри – воплощением бодхисатвы мудрости. Положение царя в божественной ипостаси закрепилось учреждением монастыря Самье, построенного недалеко от столицы и названного Школой магии. Таким образом, тибетская монархия преобразовалась в теократию, где царь, являясь одновременно светским владыкой и главой церкви, превратился в божество – хранителя закона дхармапалу. Принадлежность к сонму богов не помогла царю победить в борьбе с колдунами. Имея жену-тибетку, ярую поклонницу бон, а главное – армию, не желавшую изменять черной вере, он пошел на уступки: «Для того чтобы удержать власть, бон нужен так же, как буддизм. Он может защитить подданных и обеспечить блаженство мне. Ужасен бон, почтенен буддизм, поэтому я сохраню обе религии». Вскоре после примирения Тисрондэцан умер, став жертвой колдовства супруги, добровольно надев отравленную рубаху.
Духовные битвы продолжились в IX столетии, во времена правления Лангдармы, которого хронисты называли «другом грехов и врагом религии». Первым крупным деянием этого царя было узаконенное разграбление монастырей, вследствие чего большинство буддистов-индусов покинуло Тибет. Местные общинники остались, чем навлекли на себя гнев монарха. Им в полной мере пришлось испытать унижения, надругательства над самим учением и его сторонниками. Бритоголовых добряков заставляли служить мясниками и охотниками вопреки буддийской традиции, запрещавшей проливать кровь. Отказавшиеся от духовной пытки были обезглавлены. Царь публично объявил
В ответ буддисты воспользовались страстью Лангдармы к обрядам бон, обильным возлияниям и странным прическам. Вместо традиционной косы царь носил на темени пучок. Всего лишь необычно уложенные волосы дали повод пустить слухи о том, что такая укладка скрывает рога, указывающие на связь с демонами. Непримиримый к врагам, Лангдарма проявлял удивительную беспечность по отношению к себе, зная, что в буддизме запрещено кровопролитие. Однако один из монахов решил пожертвовать душой ради общего блага. Пустив стрелу на одном из пиров, он оказался так ловок, что попал в царя и успел скрыться, убежав в провинцию Кам, где его соратники находили приют и защиту.
В середине того же IX века Тибет «захватило восстание людей, одетых в хлопчатобумажные одежды, и не пожалевших, что были попраны законы». Восставшие бедняки изгнали буддистов, надолго избавив себя от культурной силы. Ее отсутствие настолько сильно повлияло на состояние власти, на организацию хозяйства и дисциплину в армии, что трон пал, а вместе с ним бон перестал существовать как организация. Некогда сильная конфессия превратилась в секту, которая и далее продолжала разъединять страну. Тибет распался на враждующие районы. Замки и монастыри отгородились стенами, каждое племя выставило на своих пастбищах дозоры с тем, чтобы убивать чужаков. В потоках крови утонули остатки тибетской культуры, возрождение которой состоялось только через два века и вновь с помощью буддизма.
Впоследствии, когда принципы индийской религии превратились в закон, идея отрицания убийства стала одной из примет тибетского общества. Спустя несколько веков не почитать Будду, не знать его учение и не поклоняться ламам считалось преступлением. Тибетцы до сих пор не убивают животных на прокорм. В пищу используется мясо погибших в результате несчастного случая животных, например разбившихся о скалы птиц, упавших с горы коз, забитых в драке за самку баранов. Согласно ламаизму, люди, пожелавшие съесть животное, становятся его должниками. Долг отдается не лично, а через монаха, возносящего молитвы перед окровавленной тушей. В монастырях эта процедура сформировалась в профессию; до сих пор существуют ламы, единственным занятием которых являются молитвы за животных.
В городах работают мясники, но представители этого ремесла негласно относятся к неприкасаемым. В отличие от них нищие таковыми не считаются. Просить подаяние в восточных странах – занятие вполне достойное. Монахи становятся попрошайками по долгу службы, а для светского человека подаяние в виде еды и монет означает молитву. Странствующие и городские нищие живут по своим законам. Получив щедрую милостыню, обычно они возвращаются к благодетелю, хотя и выжидают определенный срок.
Тибетцы очень терпимы по отношению к животным. Не поклоняясь им как священным, они считают их созданиями, равными себе. В буддизме существует идея о том, что все живые существа имеют душу и способны достичь высшей ступени развития после нескольких перевоплощений. Животные, как и люди, – живые существа, наряду с человеком выполняющие на земле полезную миссию, отчего имеют одинаковые с ним права. Приготавливая лошадей к выезду, хозяин призывает ламу с тем, чтобы тот обратился к Будде и вымолил у него снисхождение к животному, наделив его силой и выдержкой в трудном пути. Усталому коню дают отдохнуть несколько дней. Если по ошибке тягловую скотину все же пытаются вывести из стойла, то это, как правило, заканчивается неудачей, поскольку та упорно не двигается с места.
В горном Тибете нередки сцены упрямства ослов, когда, навьюченные, они падают на землю и перекатываются с боку на бок, пачкая и приминая поклажу. Домашние кошки знают, что им нужно ловить мышей и делают это охотно, однако, постарев, получают пищу уже от хозяев. Спасенных от забоя животных принято приводить к порогу храма, дабы боги воочию убедились в свершении благого поступка. Защита любой живности, будь то собака, як или коза считалось добрым делом, которое хотя и приносило убыток, зато вознаграждалось моральным удовлетворением.