Тибет
Шрифт:
Прическа с деревянной формой
Тибет является одним из немногих мест на земле, где сохранилась традиция полигамии, причем относящаяся и к многоженству, и к многомужеству. Отвергнутый цивилизованным обществом, здесь этот обычай оправдывался нищетой населения. Для большинства тибетских семей групповой брак был и остается лучшим способом удержать под родительским кровом всех сыновей, следовательно, заплатить лишь один калым, избежав раздела семейного добра. Официально женился только старший брат, наследник родового имущества, дома, пастбища. Вскоре после свадьбы невестка делила ложе со свекром, а затем к браку присоединялись младшие сыновья. Вопрос об отцовстве никогда не поднимался: общая жена становилась матерью детей, которые относились к
Женские украшения для волос. Рисунок А. В. Потаниной
Если у зажиточного тибетца подрастало несколько дочерей, он мог усыновить юношу в качестве супруга для всех дочерей. Новый член рода считался сыном, братом, мужем, но только не отцом собственных детей, потому что по традиции у них была только мать – старшая дочь, для которой и выбирался супруг. Вступившая в брак вдова сначала на время, а затем и навсегда уступала собственного мужа взрослым дочерям. Однако, оставаясь хозяйкой дома, она сохраняла право называться матерью всех детей.
Укоренившиеся в Тибете полигамия и безбрачие лам повлекли за собой избыток женщин. Нехватка мужчин вызывала конкуренцию среди девушек, одновременно формируя в обществе лояльность по отношению к добрачным связям. В случае беременности незамужней тибетки отец будущего ребенка трудился на благо ее семьи в течение месяца. Через две недели после родов временного зятя благодарили и... показывали на дверь. Тот уходил, зная, что больше никогда не увидит ребенка, которого причисляли к семье девушки как сына ее матери.
Тангутка из провинции Амдо. Рисунок А. В. Потаниной
Еще со времен Марко Поло молодые тибетки носили украшения из нанизанных на ремешок серебряных денег. Знаменитый путешественник назвал такие ожерелья своеобразным языком любви. Каждый знак внимания со стороны мужчины добавлял в них по монетке.
Многорядное монисто означало, что девушка хороша, пользуется успехом у противоположного пола и ее можно сватать. Юным, невзрачным, неумелым либо капризным особам приходилось рекомендовать себя редким ожерельем. Особенно ценилась связь с чужеземцем, которую тибетки отмечали коралловым шариком.
Впервые оказавшись в Лхасе, иностранец мог огорчиться, увидев, что человек, с которым он так приятно общался накануне, при новой встрече показывал язык. По незнанию обычное проявление вежливости принималось за хулиганство, а ведь именно так приветствовали друг друга воспитанные тибетцы. Хорошие манеры давались нелегко: в богатых семьях детям приходилось терпеть жесткое, граничащее с жестокостью отношение со стороны домочадцев. Тибетские аристократы придерживались мнения, что простолюдин хотя бы в юные годы имеет право на снисходительность и доброту окружающих, поскольку в будущем его ожидает нелегкая жизнь. Отпрыск знатного рода, наоборот, в дальнейшем будет пользоваться всеми благами, поэтому должен воспитываться в суровых условиях.
Такие явления, как брань наставников, постоянные окрики, холодность отца и матери, недоедание, применение палки и плетки вполне соответствовали высокому положению ребенка. Ему полагалось испытать трудности в детстве затем, чтобы научиться понимать бедняков и в дальнейшем проявлять участие к их нуждам. Такие методы воспитания относились не к религии, а к семейной политике. Излишняя жесткость нередко приводила к смерти детей со слабым здоровьем, зато выжившие отличались физической силой и легко преодолевали душевные невзгоды.
Слабым трудно существовать даже в современном Тибете. Суровый климат не оставляет шанса людям, страдающим врожденными недугами, ибо они требуют внимания и потому осложняют жизнь другим. Только отсюда исходит излишняя строгость в воспитании, для которой не имеется иных причин, кроме заботы о человеке. Набожные пастухи из высокогорных районов купали младенцев в ледяных ручьях отнюдь не в религиозных целях.
Монгольский храм, постоен по образцу богатого тибетского жилища
Представители имущих классов садились на лошадь раньше, чем начинали ходить. В стране, где не знали экипажей и все передвижения совершали пешком или верхом на лошади, плохим наездникам приходилось туго. Дети аристократов садились в узкие деревянные седла раньше, чем начинали ходить. Уроки верховой езды устраивались ежедневно. Пятилетние малыши могли поражать движущиеся мишени из винтовок и луков на скаку, стоя на седлах. Даже сегодня нередки картины, когда юные наездники шумными отрядами скачут по долине, лихо прыгая с одной лошади на другую. Тибетцы не любят ездить рысью: местные кони отличаются малым ростом, и всадники опасаются выглядеть смешными. Более привычная иноходь обеспечивает нужную скорость, а бешеный галоп полезен во время обучения.
В старину наследники аристократа занимались вместе с детьми слуг в специальной классной комнате. Обязательный курс включал в себя изучение языков, светских дисциплин, штудирование религиозных текстов. Священные письмена осваивались в качестве законов, причем подолгу и постоянно, потому что напечатанные, записанные от руки и в виде рисунков, они были развешаны на всех стенах класса. Являясь больше, чем просто школьным предметом, тибетские законы формировали сознание будущего гражданина, патриота и просто доброго человека. Согласно древним правилам, тибетцам предписывалось «отвечать добром на добро, не нападать на мирных путников, читать и понимать священные трактаты, помогать ближним и незнакомцам, вовремя платить долги». От богатых закон требовал не только снисхождения к бедным, а осознания их себе равными. От бедных не требовалось ничего, хотя утешение в случае надобности было гарантировано.
Потеряв независимость, жители Тибета начали изучать китайский язык. Лхасская знать, кроме того, использовала два вида местной речи: разговорную и высокого стиля. Первая употреблялась в народе, а аристократу подходила для разговоров с домашними и людьми рангом ниже. Высокопарный слог был обязателен в общении с человеком равным либо стоящим выше на иерархической лестнице. По негласному правилу в высоком стиле следовало обращаться даже к животным более знатного господина. Например, слуга, подносивший корм хозяйскому коню, говорил примерно следующее: «Не соизволит ли досточтимая лошадь отведать овса?». Со стороны все это могло показаться игрой, но местные жители относились к этикету серьезно, как, впрочем, и к самой игре, которую не считали простой забавой. Если для взрослых она была полезным времяпровождением, то для детей – лучшим способом приспособиться к суровым условиям Тибета, в частности к резким перепадам температур. Любители ходьбы на ходулях учились держать равновесие. Стрельба из лука, особенно на скаку, формировала меткость и укрепляла руки. Прыжки с 5-метровым шестом предотвращали вялость ног, слабевших от долгого пребывания в седле. Овладев в совершенстве этим искусством, подросший ребенок легко преодолевал такие преграды, как горный ручей и расселина в скалах. Девушки и молодые женщины играли в волан, представлявший собой окаймленный перьями кусок дерева. По нему разрешалось бить только ногами. Соперницы немного поднимали юбки и с силой ударяли по волану, стараясь держать его в воздухе как можно дольше (иногда до 10 минут), прежде чем направить в сторону партнерши.