Тибетское искусство любви
Шрифт:
«Женскую природу следует рассматривать также применительно к стране Тибет, но поскольку я не знал иных, кроме женщин из Кхам и Дзанг, мои познания в этом ограниченны. Жительницы Кхам мягкотелы и чрезвычайно ласковы. Жительницы Дзанг опытны в технике; они умело движутся, находясь под мужчиной.
Этот небольшой очерк о женщинах Тибета имеет целью призвать другие пылкие натуры к осуществлению этой задачи. Опытный старик, познавший мир, может дополнить это повествование описанием манеры возлежания, движений и прочих свойств жительниц Амдо, Кхам, Центрального Тибета, Дзанг и Нга-ри».
Итак, с его слов мы знаем, что он был близок с женщинами из юго-восточной
Гедун Чопел находился в интимных отношениях и с индианками. Он вспоминает «девицу из Кашмира», которая давала ему «нагие наставления на практике». Термин «нагие наставления» обычно используется в религиозном контексте для обозначения вида проповеди, в которой «объясняется не только буквальное значение слов текста, но и то, на что они, собственно, указывают». Гедун Чопел остроумно использует этот религиозный термин, описывая, как девушка обучала его сексуальным практикам. Этот каламбур свидетельствует о его веселом нраве, а также отражает особенности культурной традиции, в которой религия соприкасается с сексом.
Кроме того, намекая на свои глубокие познания в области секса, Гедун Чопел использует выражения, как правило характерные лишь для религиозных текстов:
«Трактат о страсти» был написан Гедуном Чопелом, который дошел до дальнего края наших собственных (буддийских) и других (небуддийских) тем познания, подобных океану, и устранил заблуждения относительно полового влечения посредством видения, слышания и жизненного опыта».
Он повторяет религиозное клише о достижении дальнего края океана буддийских и небуддийских областей познания, но меняет стандартный религиозный процесс устранения неведения через слушание, размышления и медитацию на устранение ложных представлений о сексуальном желании посредством «видения, слышания и жизненного опыта». Использование словаря, строго ограниченного священной сферой, в пособии по искусству секса одновременно забавляет и шокирует. Как и многие его поступки, эти стилистические вольности наводят на мысль о его неверии в буддизм, но в действительности это насмешка над искусственным барьером, возведенным между религией и светской жизнью.
С нарочитой откровенностью он называет имя тибетки и имена двух индианок, с которыми вступал в половую связь:
«Пусть девицы, что были со мной близки —
Ю-дрон, Ганга, Азали и прочие, —
Идут по пути, ведущему от наслаждения к наслаждению,
И дойдут до обители Тела Истины
Великого блаженства».
Говорят, что Ю-дрон, женщина из Тибета, не имеет отношения к ее тезке, с которой он сожительствовал незадолго до смерти. В Матху-ре, в доме Ганги, по всей вероятности, он закончил работу над «ТракDharmakaya, один из даров состояния будды.
В конце книги он называет ее «Ганга Дева из Пан-калы, подруга, избравшая тот же образ жизни». Под «тем же образом жизни», вероятно, подразумевалось, что она разделяла его жадный интерес к нижней части тела.
Все эти намеки, проскальзывающие в его тексте, доказывают, что, несмотря на то что когда-то он был монахом и хранил обет воздержания, «Трактат о страсти» был написан на основании опыта интимных отношений с тибетками и индианками.
3. Равноправие женщин
Текст Гедуна Чопела большей частью построен на изложении шестидесяти четырех искусств любви. Несмотря на то что в нить повествования вплетены повторяющиеся темы, они так разбросаны
Помимо шестидесяти четырех искусств любви, в «Трактате о страсти» встречаются по крайней мере еще шесть повторяющихся тем:
— равноправие женщин;
— сексуальное наслаждение и духовное развитие;
— этика любви;
— техники усиления сексуального наслаждения женщины;
— наставления о беременности;
— классификации.
РАВНОПРАВИЕ ЖЕНЩИН
Гедун Чопел неоднократно проявляет чуткость к положению женщин, эксплуатируемых общественными порядками и законодательством. Про адюльтер он говорит:
«В прелюбодеянии нет различия между мужчиной и женщиной. Если подумать, мужчины хуже. Будь у царя хоть тысяча цариц, это все равно провозгласят первоклассным стилем. А о женщине, имеющей сотню мужчин, злословят как о последнем ничтожестве».
Он возмущен, что богатство и высокое положение покупают мужчинам не только вседозволенность, но и хвалу за их проступки.
Хотя над женщинами смеются за их непостоянство, в нем виноваты мужчины — хозяева мира:
«Если (царь) занимается этим поочередно с тысячей женщин, возникнет ли у кого-нибудь мысль о прелюбодеянии? Раз с женой не может быть прелюбодеяния, разве богатых обвинишь в измене? Богатый старик с волосами как снег выбирает и покупает юную девушку. Так как она всего лишь товар, на нее назначают цену. Увы, женщинам неукого искать защиты! Мужчина выбирает и берет ее силой, она не идет к нему по собственной воле; итак, сделать женщину постоянной — все равно что залатать дерево камнем!»
Он смеется над обычаями, основанными на двойной морали:
«В Непале если даже мужчина берет женщину силой, то когда его страсть удовлетворена, она встает, склоняет голову к его стопам и уходит. Сначала она сопротивляется, кричит «нет», а после низко кланяется со словами благодарности. При одной мысли об этом можно расхохотаться; но такие женщины даже считаются примерными».
Он высмеивает превращение женоненавистничества в общественную кару и осуждает раболепствующую покорность, которая ведет к политическому бездействию:
«В стране Персия каждый старик берет по десять молодых жен, но если одна жена изменит, ее немедленно сожгут заживо. Пусть одного мужчину удовлетворяют пять молодых женщин, но могут ли пять молодых женщин довольствоваться одним стариком? Так, во многих частях света богатые подчиняют многие законы и обычаи собственным желаниям. Это называется добром, и, поскольку царь желает того же, ловкачи улыбкой выражают одобрение. Если думать об этом, не будет избавления от печали. Поэтому не внимайте лишь тому шуму, что поднимают представители мужского пола; на сей раз узрите свойства истины и произносите только честные речи беспристрастных!»