Тибо, или потерянный крест
Шрифт:
Генрих тотчас явился в доспехах в зал капитула церкви Святого Креста, приказав охранять все входы и выходы, в одиночестве вступил в круг черных сутан, на которых блестели роскошные наперсные кресты, и обвел суровым взглядом все эти обритые, а то и лысые головы, на которых тонзура постепенно разрасталась, превращаясь в обширную плешь.
— Ну что, господа, — насмешливо воскликнул он, — похоже, вы ни во что не ставите избранного и коронованного короля? Как получилось, что вы забыли меня позвать и, не посоветовавшись со мной, выбрали нового патриарха?
— Нам показалось, — тяжело дыша, ответил самый старший из них, — что, поскольку глава Иерусалимской Церкви подчиняется только Папе, совершенно незачем было вмешивать в это
— Власть, которую вы получили благодаря убийству... в котором вы, возможно, хотя и не виновны, но замешаны!
Генрих направился прямо к наглецу, и стальная пластинка, спускавшаяся с его шлема, оказалась в опасной близости от носа каноника.
— Не угодно ли вам повторить сказанное, Ваше преподобие? Какое я имею отношение к делам Горного Старика?
— Вы — нет, а ваш славный дядя Ричард Английский — да. Говорят, сразу после того, как сошел на берег, он отправил своих посланцев в замок Эль Хаф с просьбой избавить его от Филиппа Французского. Вот только Рашид эд-Дин Синан на это не согласился. Зато он, похоже, согласился поохотиться на Конрада де Монферра, который осмелился бросить ему вызов.
— Наемные убийцы рассказали о причине?
— Эти люди даже в смерти повинуются хозяину. И говорят только то, что им велели сказать!
— А вы нагло солгали! Вы все — сборище ни на что не годных заговорщиков! Да и вообще вы больше никому не нужны. Гроб Господень далеко, а вы — в моих владениях!
Возмущенный ропот смолк, но поднялся снова и с удвоенной силой, когда в зал вошла стража, чтобы схватить каноников и отвести их в темницы крепости. Эта история наделала немало шума.
Канцлером королевства и лучшим советчиком Генриха был теперь Жосс Тирский, архиепископ, чьи речи побудили королей выступить в крестовый поход. Он, как прежде Гийом, в выражениях не стеснялся и сказал королю в глаза, что тот зашел слишком далеко. Немного успокоившись, Генрих и сам охотно это признал.
— Их выпустят на свободу. Согласитесь, друг мой: эти старые дураки заслуживали урока! Никогда еще церковники не были настолько злобными. Осмелиться обвинять Ричарда Львиное Сердце в том, что он подстрекал к убийству достойного человека? Да что это, черт возьми, за выдумки?
— Ходили такие слухи, Ваше Величество, этого отрицать невозможно. А насчет того, чтобы узнать правду... Для этого надо иметь возможность проникнуть в сердце и внутренний мир 90 Старика...
90
См. Иер 17.10.
Король несколько мгновений подумал, а потом поинтересовался:
— Есть у вас какие-нибудь известия из Антиохии? Далеко ли зашла ссора между князем Боэмундом III и киликийским армянином Левоном II?
— Она еще более усугубилась, я как раз собирался вам об этом рассказать. Князь Левон схватил Боэмунда и держит его в плену в Сисе...
Кулак Генриха обрушился на стол, возле которого сидел король.
— Этот армянин перешел все границы! Я прекрасно знаю, что Боэмунд немногого стоит и что его новая супруга, госпожа де Бюрзе, долгое время состояла шпионкой на службе у Саладина, но Антиохия должна оставаться союзницей нашего франкского королевства. Я немедленно еду туда. Но прежде мне надо посовещаться с городскими нотаблями, а потом тут же отправлюсь в Сис за князем. Велите приготовить королевский корабль и еще два, хорошо вооруженных!
— Я отдам распоряжения. Вы отправитесь прямо в Сен-Симеон 91 ?
—
91
Порт Антиохии. (Прим. автора.)
Жосс слегка улыбнулся — точно так же, как улыбался Гийом Тирский.
— И заодно вы надеетесь узнать правду, которая вас так волнует, Ваше Величество?
Генрих рассмеялся:
— Мне бы следовало знать, что вы всегда все угадываете с полуслова! А теперь я пойду навешу королеву!
Изабелла в третий раз была беременна и дохаживала уже последние недели, но, если бы не круглый живот, приподнимавший блестящую желтую парчу ее платья, никому не пришло бы в голову, что она ждет ребенка. До сих пор беременность протекала удивительно легко. Ни малейшего недомогания, никаких пятен на лице и даже ни следа усталости, хотя она не отказалась от своих обычных занятий. И она радовалась, что вскоре подарит мужу ребенка — сына? — которого он так желал, радовалась, потому что в их взаимоотношениях царили нежность, доверие и понимание, и ее чувства к мужу ничем не напоминали то, что она некогда испытывала к маркизу де Монферра. Ничего общего не было и со страстной и мучительной любовью, которой она продолжала любить Тибо, но это чувство она старалась спрятать в самой глубине души и принималась отчаянно молиться всякий раз, когда эта обжигающая лава, пробужденная порой самой незначительной подробностью, пробивалась из-под покрывавшего ее слоя золы. Она старалась быть верной, нежной и понимающей женой, вознаграждая тем самым Генриха за ту искреннюю любовь, которой он окружал ее с первого дня.
Она огорчилась из-за того, что муж уходит в поход и, может быть, надолго.
— Я-то надеялась, милый, что вы будете рядом со мной, когда настанет день моих родов. Осталось ждать совсем недолго. Не можете ли вы отложить свой отъезд?
— Нет. В Антиохии произошли слишком серьезные события, нельзя оставлять все по-прежнему. Я должен освободить этого князя... но обещаю вернуться к вам как можно скорее, потому что при одной только мысли о том, что скоро вас покину, я начинаю тосковать!
Сказано было красиво, и Изабелла знала, что эти слова искренни. Да, Генрих был хорошим мужем, и она любила его, но... все же Изабелла не проливала слезы, когда неделю спустя из окна своей спальни она увидела, как ветер надувает украшенные гербами паруса уходящего к северу королевского судна. На самом деле она смирилась с тем, что отныне ее жизненный путь будет совсем простым, совсем прямым и совсем ровным... и даже немного скучным. Вскоре у нее появится еще один ребенок, потом, наверное, третий... а может быть, и четвертый, для того, чтобы надежно укрепить новую династию. Жизнь королевы, такая же, как у многих ей подобных, наверное, так? Не слишком отличающаяся от жизни обычной владелицы замка...Генрих Шампанский, спокойный, рассудительный, точный и властный ровно настолько, насколько требовалось, за несколько недель навел порядок в Антиохии и вернул князя домой, где тот смог свести счеты с женой-предательницей, немало поспособствовавшей его пленению. После этого король снова вышел в море, но вскоре его суда бросили якорь в маленьком порту Мараклеи, поблизости от Маргата, замка госпитальеров. Затем король Акры и Иерусалима вместе с Балианом д'Ибелином, с которым он дружил и которым восхищался, углубился в первые отроги гор Ансария.