Тихая война
Шрифт:
— Недалеко от Граца. И обокрали! В утренних газетах об этом будет сообщение. Алло! Алло!..
Я не сразу обрел дар речи.
— Пали, скажи, а ты мог бы съездить со мной в Грац? — спросил я.
— Ты же знаешь, что у меня нет машины.
— Я за тобой сейчас заеду.
Прежде чем разбудить Гезу Банкути, который обычно возил меня, я несколько раз обдумал услышанное, пытаясь разгадать эту загадку и ответить самому себе на вертевшиеся в голове вопросы: «Кто мог убить этого авантюриста? И что у него можно было взять? Документы? Но ведь сам Фонадь сказал в редакции «Немзетера», что теперь все уже кончилось. Следовательно, никаких документов у него быть не могло. Деньги? В таком случае это был бы простой грабеж, и только…»
И тут я вспомнил слова Ивана Келемена, которые он сказал, когда мы расставались: «Не сердись на Деже, у него и так бед полно. Он вернулся таким бедным, что нам пришлось оказывать ему денежную помощь».
«Что же тогда можно было взять у него? Возможно, что его убили из мести? Или, быть может, бывшие патроны, попросту говоря, решили отделаться от неприятной обузы?..»
Пока ехали, мы в машине обсуждали случившееся. Правда, Селлеши почти ничего не знал, кроме того, о чем он сообщил мне по телефону. Из последнего сообщения агентства мы узнали, что на Фонадя было совершено покушение, во время которого у него похитили портфель с важными документами.
В Грац мы приехали уставшими и измученными неизвестностью. Довольно легко нам удалось пройти в здание полиции, но с большим трудом — в кабинет инспектора, который ворчливо бросил нам:
— Я занят! Обратитесь к дежурному!
Тогда Селлеши достал свое удостоверение и сунул его под нос инспектору со словами:
— Господин инспектор, я журналист из Вены!
— Сожалею, господин журналист, но у меня действительно нет времени для разговора с вами, — уже дружелюбнее проговорил инспектор.
Думаю, что в тот момент он мысленно послал нас в ад. Но от профессионального журналиста, как известно, не так-то просто отделаться.
— Господин, который стоит рядом со мной, — показал на меня Селлеши, — депутат венгерского парламента. Господин госсекретарь Малета и вице-канцлер господин Питтерман хорошо знают его. Сюда мы прибыли как раз по делу Фонадя.
На инспектора полиции, видно, подействовало упоминание имен генерального секретаря Австрийской народной партии и председателя социалистической партии, и он сразу же сдался:
— Слушаю вас, господа. Прошу садиться. Чем могу служить?.. Только в прессу пока ни одного слова!
Теперь настала моя очередь говорить.
— Я за него ручаюсь, господин инспектор. Господин Селлеши — главный редактор «Мадьяр хирадо» в Вене, но сюда он сопровождает меня как один из руководителей венгерской эмиграции.
— Это уже совсем другое дело. Пожалуйста!
— Из сообщения информационного агентства нам стало известно о том, что на господина Деже Фонадя совершено покушение.
Инспектор достал из ящика стола папку с бумагами и разложил перед нами несколько фотографий. На них был запечатлен Фонадь, лежащий в большой луже крови.
— Судя по снимку, он потерял много крови, — заметил я.
— На него напали и обстреляли. В теле обнаружены три пули, две из них в области грудной клетки…
— Он… жив?
— Да. Рана тяжелая, но не смертельная. Получено разрешение на производство допроса.
— А его портфель? — взволнованно спросил Селлеши.
— Господин Фонадь потерял много крови и потому сейчас очень слаб. Однако он все же рассказал, что в его портфеле находились очень важные документы, имевшие отношение к показаниям свидетелей в комитете ООН, и список венгерских эмигрантских организаций. По-видимому, большевистские агенты долго выслеживали его, а здесь, в Граце, поймали и… — Инспектор развел руками и продолжал: — …К сожалению, отсюда недалеко до венгерской границы. Боюсь, что важные документы находятся уже по ту сторону границы.
— Ужасно! — в отчаянии воскликнул Селлеши.
— Господа, мы со своей стороны предпримем все меры к тому, чтобы… — Инспектор начал вежливо извиняться.
Я мысленно решил, что настало мое время сделать интересное сообщение.
— Хочу успокоить вас, господин инспектор, — проговорил я. — У господина Фонадя не было при себе никаких секретных бумаг.
И инспектор, и мой сопровождающий при этих словах вскочили со своих мест, будто укушенные змеей. И оба они почти одновременно воскликнули, один по-венгерски, а другой — по-немецки:
— Как не было?
Инспектор, видимо, умел держать себя в руках: удивление его быстро прошло, и он спросил меня:
— Прошу, господин депутат, объяснить это подробнее!
— Я, собственно, за этим сюда и приехал. Как представителю «Венгерского революционного совета» мне важно знать, какие именно документы могли попасть в руки коммунистов. Поэтому прежде чем отправиться сюда, я позвонил в Нью-Йорк…
— И ты мне ничего не сказал об этом?! — На лице Селлеши отразился укор.
— Меня заверили в том, — продолжал я, — что после того, как господин Фонадь завершил свою поездку по Америке, в Европу он вернулся как частное лицо… — Тут я сделал небольшую паузу, чтобы они смогли прийти в себя, а затем произнес решающую фразу: — Остается сожалеть о другой потере!
Инспектор так и просверлил меня взглядом:
— Другой потере? Что вы имеете в виду?
— Будучи в Америке, господин Фонадь получил от многих эмигрантов деньги, которые он взялся нелегально провезти в Венгрию, чтобы там вручить по адресам. Вот эти-то деньги и хранились в его портфеле…
Инспектор молчал, «переваривая» эту информацию.
— Господин депутат, а вам известна сумма? — наконец спросил он.
— Да. В общей сложности это примерно… пятьдесят тысяч долларов.
— Пятьдесят тысяч долларов?! Поразительно! — воскликнул Селлеши, не сумев сдержать удивления.
Инспектор в задумчивости перекладывал фотографии.
— Это, во всяком случае, придает делу совершенно другой оборот… Извините меня, господа, но я вынужден попросить у вас дать мне секретную информацию… Видите ли, в изменившейся обстановке, как нам кажется, очень важно…
— Разумеется, мы в вашем распоряжении. — Селлеши стал сама корректность.
— Прошу вас, господин инспектор, — подбодрил я полицейского.
— Я еще раз хочу спросить, чтобы не было недоразумения…
— Пожалуйста.