Тихая война
Шрифт:
Если мне не изменяет память, летом 1956 года в Вену прибыли не как беженцы, а в качестве туристов, что тогда только входило в моду, два офицера-пожарника с одного завода. Вели они себя как перелетные птицы, рассматривая Австрию как место своей временной передышки, так как их обоих влекло «экономическое чудо» Западной Германии. Вскоре они тронулись в путь и оказались в одном из лагерей для перемещенных лиц, откуда, как известно, ведет довольно прямая и относительно быстрая дорога в шпионский центр ЦРУ, расположенный неподалеку от Мюнхена, где беженцев обычно допрашивают, а затем вербуют и подготавливают к шпионской деятельности.
С одним из этих людей, Иштваном Катаной, я встретился в Вене в первые часы контрреволюционного мятежа в Венгрии. Нарушив правила, диктуемые его новой «профессией», подгоняемый своего рода ностальгией, он пришел ко мне на квартиру поговорить. Он готовился к переброске в Венгрию в качестве агента в составе целой группы. Позже, в ноябре, он был арестован венгерскими властями.
А с его товарищем, словоохотливым Эрвином Римоци, мужчиной хрупким и нервным, случай свел меня летом 1957 года. Катана еще в октябре рассказал мне о случившемся с ними, так что когда я увидел Римоци в своем доме, то сразу же понял, что имею дело с новым агентом ЦРУ.
Я сам открыл ему входную дверь. От моего внимания не ускользнуло то, что он, прежде чем войти в квартиру, нервозно оглянулся и посмотрел, не преследует ли его кто-нибудь.
В комнате он осторожно присел на краешек кресла, готовый в момент опасности вскочить на ноги. Эта ситуация напомнила мне о Миклоше Немете, но Немет был профессионалом, умным, холодным, бесстрашным и осторожным, а Римоци дрожал от страха. Готовя кофе, я невольно подумал о том, что западные разведывательные органы, располагавшие толковыми специалистами, часто используют в качестве шпионов и диверсантов вот таких слабовольных людей с расшатанной нервной системой. В ходе разговора с Римоци мне удалось понять, почему так происходит. Из рассказанного им я понял, что своим положением он обязан отнюдь не слепому случаю, а тем связям, которые у него имелись на родине. Вот, собственно, почему он и был зачислен в школу диверсантов, несмотря на все его слабости. В конце концов хозяева Римоци ничем не рисковали, кроме его личной свободы, а может быть, и жизни.
Я сделал вид, что не замечаю ничего особенного в его состоянии.
— Мы же виделись сегодня утром, мой друг! С вами что-нибудь случилось?
Он немного помедлил, а затем простонал:
— Вы, господин Сабо, всегда были добры ко мне… Я попал в большую беду!
«Странно! — подумал я. — Не прошло и года, как уже второй по счету агент ЦРУ обращается ко мне за помощью». Я не знал, что именно беспокоило этого перепуганного человека, но догадывался, что это как-то связано с тем заданием, которое он получил.
— Вы, видимо, ждете от меня совета или помощи? — спросил я.
— Да, да, помощи! Именно так! Я же сказал, что попал в большую беду.
— Слушаю вас…
— Вы, господин Сабо, наверняка встречались осенью с Пиштой Катаной… Он говорил, что обязательно навестит вас…
Римоци замолчал, ожидая, видимо, что я ему отвечу, но я молчал, поскольку не решил пока, стоит ли мне признаваться в том, что я на самом деле встречался с его коллегой, арестованным через некоторое время в Венгрии. В целях безопасности я предпочел многозначительно промолчать.
Не дождавшись моего ответа, Римоци продолжал:
— Думаю, вы знаете о том, что нас обоих там, в ФРГ, завербовали. И подготовили соответствующим образом…
— Подготовили к чему? — сделал я удивленное лицо.
— К нелегальной переброске через границу. Научили обращаться с оружием, ориентироваться на местности и по карте, работать на рации, фотографировать. Я уже три раза побывал в Венгрии.
— Хорошие достижения, ничего не скажешь!
При этих словах его словно прорвало:
— Господин Сабо, если бы вы только знали, как я боялся! Когда я последний раз переходил через границу, меня увидели пограничники. Ни разу в жизни я не бегал с такой быстротой!
— Слава богу, вам удалось уйти!
— Однако во время бегства я потерял «минокс», а без него я никак не мог вернуться обратно. Когда все успокоилось, я тайком прокрался обратно, чтобы найти фотоаппарат… Я и сам толком не знаю, чего боялся больше: венгерских пограничников или того, что вернусь обратно с пустыми руками.
— Ну, и нашли вы его?
— Да, нашел. Мне ужасно повезло. После того как я передал снимки, меня похвалили. И помимо всего прочего выплатили пятьсот долларов. Но тогда же сказали, чтобы я еще раз сходил на ту сторону.
— Но теперь у вас есть опыт.
Он уставился на меня сверлящим взглядом, видимо не понимая того, как я воспринимаю его сообщение: цинично или шутливо.
Когда же я изобразил на лице сочувствие, он продолжал:
— Но на это у меня не осталось смелости. В вас, господин Сабо, когда-нибудь стреляли?
— Было дело.
— Я не мог решиться снова пуститься в путь. Тянул время. Заложил «минокс» и жил на полученные деньги.
— Это уже большая ошибка!
— Тем временем меня начали разыскивать и нашли… Я отговаривался тем, что болел, называл и другие причины, но это не помогло.
— Выходит, вам нужны деньги для того, чтобы выкупить фотоаппарат?
— Мало того! Я даже залоговую квитанцию и ту продал.
Я чуть было не взорвался: передо мной был не только изменник родины, но и мелкий авантюрист. Однако я сдержал себя, понимая, что этот трусливый тип может быть полезен мне.
— Кому продали?! — прикрикнул я на него.
— Сам не знаю! Я встретил этого человека случайно перед зданием ломбарда. Там мы обо всем и договорились… Что же теперь со мной будет?
Последние слова он произнес с таким отчаянием в голосе, что мне стало почти жаль его.
— И у вас не осталось никаких данных? — поинтересовался я.
— Случайно я записал номер залоговой квитанции.
— Давайте его сюда. У вас есть квартира?
— Я живу у одной женщины. Она служит в полиции, так что у нее меня искать не станут.