Тихая война
Шрифт:
— Здесь одеваться, в подворотне?
Принц насмешливо прищурился:
— Лучше здесь, чем нигде. И поторопитесь, вас ждут.
Действительно, перед подъездом дома номер 60 по улице Андраши стоял большой черный лимузин, принадлежавший Ференцу Надю. В нем меня ожидал Лаци Дюлаи. Он рассказал мне следующее: узнав о моем аресте, руководители партии Ференц Надь, Бела Варга и Бела Ковач в форме ультиматума заявили Ракоши, что если я не буду немедленно освобожден, то партия мелких сельских хозяев откажется участвовать в парламентских выборах.
Услышав об этом, я словно вырос в собственных глазах, искренне поверив, что такой решительный демарш был предпринят из-за моей персоны, столь высоко ценимой вождями партии. Это приятно щекотало мое самолюбие. Несколько лет спустя я убедился в том, как глубоко заблуждался. Изучая газетные отчеты о процессе раскрытого в 1947 году заговора против республики, во главе которого стояла так называемая «Венгерская национальная община» — тайная контрреволюционная организация, членом которой был Ференц Надь, я понял, что тогда, в 1945 году, из тюрьмы вызволяли не меня, Миклоша Сабо, а человека, через которого органы безопасности могли добраться до тайного оружейного арсенала в резиденции партии мелких сельских хозяев.
Так или иначе, а осенью 1945 года Ракоши вынужден был уступить и я оказался на свободе. На этом, однако, дело не кончилось — у меня появились «хвосты». Они следовали за мной везде, где бы я ни появлялся, начиная от моего дома и кончая поездками по городу.
От установленной за мной слежки я избавился довольно простым способом — перебрался на жительство в свой рабочий кабинет. Так поступали и другие наши активисты, которых задерживали при распространении наших предвыборных прокламации и которых приходилось потом выручать.
Вот в такой обстановке после всех передряг наступил наконец день первой пробы политических сил — 7 октября. В этот день проходили выборы в столичный магистрат. Должен сказать, для нас важен был не столько состав магистрата, сколько прогноз выборов в Национальное собрание Венгрии, первых свободных выборов после окончания войны, которые должны были проводиться в ноябре.
Руководство партии заседало в своей резиденции всю ночь. Ожидали сводок и информации из разных районов города, поступавших прямо с избирательных участков. На огромной карте столицы отмечались результаты голосования. Мы считали — во всяком случае, некоторые из нас, — что население Будапешта должно сделать свой выбор между буржуазной демократией и коммунистами, а этот выбор задаст тон, станет как бы увертюрой для выборов по всей стране.
Оглядываясь теперь на события тех дней, я должен констатировать, что те выборы не отражали реального положения вещей. Не потому, что кое-где имела место подтасовка или фальсификация бюллетеней. Главное состояло в том, что людям приходилось выбирать между двумя направлениями их будущей жизни, причем о первом из них — о буржуазной демократии — на протяжении всей своей предыдущей жизни они слышали только хорошее, а о втором — о социализме и коммунистах — им твердили только дурное.
На выборах в магистрат Будапешта и районные Советы партия мелких сельских хозяев получила подавляющее большинство голосов. Мы плавали в облаках счастья, в резиденции хлопали пробки от бутылок шампанского, все праздновали победу.
Довольные, но смертельно усталые члены штаба разъехались по домам. Остались только мои сотрудники и я. Мы еще опасались выходить и улеглись на кушетках.
Потерпев поражение, рабочие партии, разумеется, не разделяли нашего торжества. Они не поздравили нас с победой. Мало того, их руководство решило взять реванш путем демонстрации силы и сплоченности своих сторонников, прежде всего заводских рабочих. Первого человека, принесшего весть о таком повороте дел, я не принял всерьез и уже собирался продолжить прерванный сон, как в кабинет ворвался второй гонец:
— Ты знаешь, что творится в городе? Ужас!..
Его вытаращенные глаза и всклокоченный вид возымели действие. Я вскочил с дивана, не на шутку встревоженный, сон как рукой сняло.
— Откуда мне знать? Говори толком! — раздраженно выкрикнул я.
— Повсюду митинги, тьма народу! На площадях ораторы разжигают толпу, призывают бить буржуев. Пойдем, мол, покажем этим предателям родины, мелким хозяевам, что такое рабочий кулак!..
Третий гонец сообщил о том, что к нашей резиденции уже приближается огромная разъяренная толпа. На раздумья времени не оставалось.
— Запереть главные ворота! Закрыть все боковые выходы, раздать оружие! — приказал я.
Мои сотрудники-агитаторы действовали быстро и четко. В течение нескольких минут были забаррикадированы оба боковых входа, каждый охраняли по двое парней, вооруженных автоматами. Мы полагали, что направлением атаки станут, конечно, главные ворота. Видимо, наши противники хотели достигнуть чисто пропагандистского эффекта, который получил бы соответствующий международный резонанс.
На лестничной площадке прямо перед тяжелой входной дверью мы установили один ручной пулемет, на втором этаже — другой, автоматчики расположились за колоннами, обрамлявшими просторный холл, и на лестничных маршах, укрывшись за массивными перилами с каменными тумбами.
Резиденция партии мелких сельских хозяев была готова встретить огнем незваных гостей, если они попытаются силой ворваться в здание.
А незваные гости между тем приближались. Возбужденные выкрики, громко скандируемые лозунги, глухой ропот толпы слышались все ближе и ближе.
У меня не было сомнений в том, что мы сумеем дать должный отпор. Нас защищали толстые стены, огневых средств и боеприпасов было достаточно. Но мучила мысль: неужели нельзя избежать кровопролития? Почему человеческие жизни должны быть принесены в жертву политическим амбициям?
Срочно требовалось что-то предпринять — немедленно связаться с Ракоши, или вызвать отряд полиции, или обратиться за помощью к советскому командованию. Все равно что, лишь бы предупредить трагедию, не допустить стрельбы по живым людям.
Я не отходил от телефона, пытаясь дозвониться до Ференца Надя, Белы Ковача и Белы Варги. Как назло, у них дома никто не снимал трубку, а Золтан Тильди, как всегда в критических случаях, срочно заболел. Что делать? Только эти люди были компетентны вести переговоры на высшем уровне.