Тихие сказки
Шрифт:
— Нет, не забыл. Это было удивительно хорошо. Но…
— Что «но»?
Том замялся. Он знал, что молчать надо будет долго, может быть, до старости… А ему надо знать сейчас и еще рассказать кому-то. Ему это очень надо. — И не только ему.
Подумав, он ответил:
— Был когда-то мудрец, который сказал: «Знающие не говорят, говорящие не знают», но он же все-таки говорил, хоть и знал. Есть же такие особенные слова, которые могут не нарушать тишины.
— Да, есть, — прошептал Оль. — И если ты способен их понять, то слушай: мы все молчим о конце и начале света.
— О
Глаза Оля мягко сверкнули.
— А тогда чего же говорить о конце, если не знать о начале? Тогда все — пустое. Разве ты не знаешь, что было в начале, Том?
— Вначале было Слово… Божье Слово. Бог сказал: Да будет свет!
— А в начале твоей жизни? Ну, ты этого помнить не можешь. Но твоя жизнь настоящая началась с улыбки. Ты улыбнулся и этим как бы сказал вслед за Богом «Да будет свет!» Да, бессловесным младенцем ты вторил Богу. И если свет будет кончаться, все равно в твоем сердце осталось Божье Слово, и ты можешь его повторить наперекор концу.
У Тома закружилась голова и часто-часто забилось сердце.
— Ты думаешь — человек может повторить в след за Богом то начальное Слово?
— А ты думаешь, человек совсем ни при чем? Бог все делает без человека и за человека? Приходи на готовенькое?
— Но…
— То-то и дело, что «но». Человек ведь создан по образу и подобию Божьему.
Что-то это напомнило Тому. Ведь Она когда-то говорила, что ищет подобных себе. И ведь нашла как будто. Или это каждый раз надо находить снова?
— Но… — опять пробормотал он.
Оль снова что-то ответил. Слова шли друг за другом. Вопрос. Ответ. Опять вопрос. Но все они как будто не нарушали тишины. И тайны не нарушали. И вдруг…
В лес ворвался ослепительный свет. Именно ослепительный. Он не осветил, а ослепил все, как непрошеный луч прожектора, который как бы срывает покров с тайны, раздевает, оголяет. Гладкие поверхности сверкали, затмевая всю глубину. Лес сделался каким-то плоским, полным острых углов, совсем не таинственным и… очень страшным.
Вслед за светом прогремел голос, от которого все задрожало: и деревья, и сердце Тома.
— Чушь! Все, что вы говорите, — чушь. Бог есть Бог. А человек есть человек. Человек никогда не сможет сказать: «Да будет свет!» Никто, кроме меня, Светоносного ангела, этого сказать не может. Я — Владыка света.
Тому показалось, что сейчас этот прожектор и голос его расплавят и раздавят, как раздавили тайну и тишину. Вот-вот, сей¬час. Но… страшный голос оборвался на полуфразе, на полуслове. Кажется, он успел сказать «Я Владыка све…» — и все. Лес опять стал тихим и засиял своими таинственными огнями, которые отражались и поблескивали в глазах у Оля.
— Это ты его прогнал? Ты сильнее его?
— Я не мерюсь с ним силой. Просто он не выносит тишины. Если тишина становится полной, он задыхается, гаснет и замолкает. Мы с тобой слишком долго говорили. Нам казалось, что мы не нарушали тишины, и все-таки ее стало чуть-чуть меньше. Тебе незаметно, но я-то знаю… Вот он и смог подойти. Но я снова во¬шел в тишину, которой он не выдерживает. Тот, кто входит в та¬кую тишину, может обрывать его на полуслове.
— А он в самом деле владыка света?
— Ну нет. Настоящим светом он не владеет. Свет у него искусственный. Но этот искусственный свет сейчас правит нашим миром.
— А как от него избавиться? Как сделать так, чтобы он не правил миром? — спросил Том.
— Тише, Том. Ты задал слишком много вопросов. Ты забыл, что на вопросы «как», «когда» и «почему» волшебники не отвечают. Все ищут волшебных слов, но есть еще и волшебное молчание, и только из него рождаются волшебные слова. Больше я тебе ничего не скажу.
***
Вот о чем вспоминал Том, лежа в постели в своем доме со светящимися окошками. Он был вчера поздним вечером в лесу и беседовал там с Олем, косматым, как деревья, и добрым, как мягкая трава и теплая вода в озере. Там было что-то очень хорошее, но и очень страшное тоже. В сердце осталась и радость и тревога. Но тревога постепенно проходила. Всходило солнце, и он знал, что скоро увидит Ту, которую любит больше всего на свете. А с Ней так спокойно! Когда Она рядом, так ясно, что свет этот наш, любимый, тихий, никогда не кончится. То есть кончится ночь, будет утро, и день, и вечер, а потом взойдут звезды… Нет, свет никогда не кончится, раз есть Она, которая никогда не кончается. Ведь Она очень старая. Все это знают. Она была тогда, когда еще страны нашей не было. Но разве Она — старая? Она девочка, такая же юная, как это утро, как этот цветок, только-только раскрывшийся. Ее так и зовут часто: Девочка-Цветок. Когда Она рядом, то ясно, что ничего плохого случиться не может. Не может и все. Такая радость, когда Она рядом!
— Девочка моя!
— Здравствуй, Том! У тебя была какая-то тревога? Ты о чем-то хочешь меня спросить?
— Да. Послушай. У Оля есть волшебное молчание. А у тебя — я знаю — волшебные слова. Ведь всем известно, что наш город и вся наша сказочная страна появились по твоему волшебному слову. А лучше нашей страны нет ничего на свете. И она будет всегда, потому что ты есть всегда. Ты ведь никогда не кончишься?
Она молчала.
— Ты слышишь меня? Почему ты молчишь, как Оль? Ты ведь так хорошо умеешь говорить. Ты же знаешь волшебные слова.
Она продолжала молчать.
— Ответь мне, пожалуйста, — ты ведь никогда не кончишься? Скажи… никогда?
Она посмотрела на Тома и проговорила:
— Я уже много раз кончалась. Только ты этого не замечал, или забывал об этом, потому что я умела все начинать сначала. И ты этому должен научиться.
— Я?!
— Ну да, ты.
Ой! Опять этот прожектор и этот гром.
— Никогда! Никогда ни один человек не научится этому! Никто не владеет светом, кроме одного ме…
Голос или вернее грохот прервался на полуслове, как и тогда в лесу.