Тихие сказки

Миркина Зинаида А.

— Так где Она? У них в плену?

— Нет. Говорят, Она ушла из их плена. Но и у нас не появилась. Она шагнула в Бездну.

— Как это — шагнула в Бездну?

— Ну, я не знаю как. Знаю только, что настала полная тьма, и Она шагнула в темноту. Нам показалось, что мы все сейчас утонем во тьме. Но это только на миг. А потом во тьме что-то засветилось. В самой глубине. Вроде маленькой звездочки. И все стало так, как раньше. Как будто бы ничего не случилось. Все на своих местах. Свету почти столько, сколько было. А Ее нет. — Мишка замолчал.

***

Солнце уже давно зашло, и над городом горели звезды.

Одно за другим гасли окошки в разноцветных домах. И вот уже ничего не стало видно… кроме огромного звездного неба над морем, у которого Том неизвестно как очутился. Было очень тихо и совершен¬но пустынно. Он стал всматриваться в какой-то провал между двумя дальними звездами. Чем глубже всматривался, тем темнее становилось. И вдруг — одна темнота. Стало даже все равно, закрыты или открыты глаза, — такая темнота. Но темнота звала.

И он шагнул в темноту. Никакой опоры. Ничего под ногами. И ухватиться не за что. Бездна. Но… он держится… Держится! Не падает. Не погиб. Жив! И вдруг его охватило такое ликование, что он стал светиться сам изнутри, как звезда. В нем, из него рождались свет и звон. И где-то там, на далекой земле, тихий гном у костра расслышал звон со звезды и ответил ему:

Огромно небо! Человек так мал! Между людьми — зияющий провал Немого неба. И в другую грудь Через все небо пролагают путь.

Только теперь он понял эти слова до конца и вдруг увидел другую самосветящуюся звезду. Она была бесконечно далеко. Но что это значит — бесконечно далеко? Разве есть расстояния для света? Если протянуть луч, то он в мгновение ока пройдет путь, который тело проделывает всю жизнь. И снова ликование, превращающееся в долгий звон, и — ответ гнома с земли:

Как бы у Господа в руке Висим на тонком волоске. И он способен удержать Земную ширь, морскую гладь, Небес раскинутых простор И тяжесть ледниковых гор. Вот только б дух наш стихший мог Сберечь тончайший волосок…

Волосок, на котором все мы держимся. Только здесь, в бездне, он до конца понял, что значат эти слова. Все мы держимся на тонком волоске, проходящем через сердце. Все звезды, все души — на этом удивительном волоске, связывающем в одно всех и вся.

И вдруг где-то вдали, в глубине, прорезался свет.

Это было что-то невиданное, голубовато-розовое, прозрачное, совсем прозрачное. Легкое и твердое в одно и то же время. Светящаяся прозрачность. Ледяная, светящаяся пустыня, отражавшаяся в зеркалах, умноженная зеркалами. Бесконечно тихая.

Внезапно он различил среди льдов высокую женскую фигуру, совершенно прозрачную, с серебряной короной на голове. Она протягивала ему не то руки, не то лучи. Он весь потянулся навстречу, но вдруг женщины в короне не стало видно. Что-то плотное и темное выросло между ним и ею. И

раздался голос: «Ты победил. Ты сумел, как мы, Светоносные, шагнуть в бездну и держаться в ней, ты заслуживаешь награды. Здесь я ничего не могу дать тебе. Но здесь нельзя оставаться всегда. Ты придешь на землю, в мои владения, и я награжу тебя по-царски. Я разделю с тобой мои владения, ты будешь совладыкой света.»

Том вздрогнул. Наконец он ясно видел того, кто до сих пор только ослеплял и оглушал его и никогда не являлся перед глаза¬ми. Но ни сверканий, ни грохота. Он здесь совсем не страшный. Было только досадно, что он закрыл собой прозрачную пустыню и светящуюся женщину.

— Отойди, — тихо сказал Том.

— Я предлагаю тебе быть таким же Владыкой света, как и я сам.

— Владыкой света? Но я не хочу владеть светом. Я хочу, чтобы свет владел мной.

Тонкий тихий звон продлил эти слова, и в ответ раздался голос с земли:

Как упорна она, как давно Мысль простейшая бьется во мне: Я — никто. Я лишь только окно. Я пробоина в плотной стене.

— Никто? Никто? — повторил плотный и темный. — Неужели ты не хочешь быть самым первым? Самым главным? Неужели можно сказать о себе «Я — никто»?

Том улыбнулся. — Это так просто!

И его голос слился с голосом гнома:

С целым миром окончился спор. Я — никто. Обо мне позабудь. Я — лишь вход в бесконечный простор. Только вход, только дверь, только путь.

И — нет плотного и темного. Есть только огромная прозрачная пустыня и прозрачная женщина в серебряной короне, которая протягивает ему не то руки, не то лучи. Она заговорила, и голос ее был как хор серебряных колокольчиков. «Светоносный», — сказала она и ее губы дрогнули в улыбке. — «Он продолжает называть себя Светоносным, но ты видел, какой он темный. В нем уже нет Света. Он только крадет его и этим держится. С тех пор, как он украл Искру Божию и назвал ее своей, с тех самых пор я стою здесь и охраняю Источник Света. Я — Хранительница Источника, Королева Волшебных Зеркал, Хрустальная Владычица. В мое владение могут войти только прозрачные, только те, у которых нет ни-че-го…»

И тут до Тома донеслись слова того последнего гнома у костра, которого он сначала даже не заметил:

Бог перед нами так же растворен. Как этот побледневший небосклон. Но чтоб меж нами стерлись все границы, Нам надо точно так же раствориться, Раскрыть всю душу и сойти на нет, Чтобы от нас остался чистый свет.

— Чтобы от нас остался чистый свет… — повторил шепотом Том. И услышал хрустально серебряный звон: